Страстная неделя

Таким образом, колонна очень скоро оказалась раздроблена, отдельные подразделения вырвались вперёд, экипажи тащились в хвосте. Все командиры войсковых частей ехали вместе с их высочествами: господин де Лористон как командир чёрных и серых мушкетёров, составлявших большинство колонны, а также господа де Вилье-Лафей, де Рейзе, де Фурнель, де Леого, барон Лакур, барон Фавье, стоявшие во главе гвардейцев, отобранных из разных рот. Господин де Дама ехал в карете, как и генерал-лейтенант де Бордсуль, который нагнал королевскую гвардию в Бетюне после того, как вырвался из Стенэ, где его части взбунтовались. Господа де Верженн, де Мортемар и Этьен де Дюрфор взяли с собой во вторую королевскую берлину герцога де Ришелье, Луи де Ларошжаклен ехал верхом рядом со своим кузеном Шастеллюксом. Это был последний оплот королевской власти. Однако и люди и кони не знали отдыха от самого Парижа и выбились из сил. Вдобавок снова пошёл дождь, мелкий вечерний дождик, от которого смеркается раньше времени. Все были на ногах более полу-суток, но из-за неопределённости положения не решались сделать хоть маленькую передышку в Бетюне. Маркиза де Фужер разлучили с его волонтёрами из Школы правоведения, те пытались выйти из города вслед за всей колонной, но их затёрло экипажами, а потом перед самым их носом захлопнули ворота, и маркиз жаловался на эту незадачу Леону де Рошешуар, который ехал во главе колонны, сейчас же за господином де Лористон, с мушкетёрами, составлявшими эскорт герцога Беррийского, более молчаливого, чем обычно. Их отряд успел добраться до Ла-Горга близ Эстера, где Ло встречается с Лисом и откуда начинается тот Лалейский край, о котором все время толковал граф Артуа. Но, после того как эскорт растянулся на целую милю впереди, сам граф, не добравшись даже до Лестрема, остановился в двух с четвертью милях от Бетюна, да и это расстояние ему насилу удалось одолеть за два с лишним часа. Берлина его высочества увязла в грязи: пока её вытаскивают, все равно придётся выйти. Так уж лучше сделать здесь привал. Что это за местечко? Это деревня Ла-Фосс в окрестностях Лестрема. Дома и развалины церкви расположены вправо, в сторону Ло. Карета его высочества угодила колесом в канаву на скрещении дорог, но тут местный кюре, работавший под вечер у себя в саду, всполошился при виде всей этой суеты, поспешил на дорогу, и он-то именно подал совет вышедшим из кареты господам Франсуа д'Экару и Арману де Полиньяк проводить графа Артуа вон в то высокое строение, прямо у дороги — до него всего пятьдесят туазов, не больше. Это лучшая ферма в округе, и фермер, господин Жуа, — человек гостеприимный и преданный монархии.

Здесь все, буквально все было покрыто водой. Большой канал вышел из берегов, и в канавах вода поднялась до уровня дороги.

Граф Артуа в развевающемся плаще и в треуголке, на которой повисли перья, что, казалось, сроду не были белыми, нёс на руках, точно младенца, бочонок. Оба его спутника тоже тащили по бочонку. Карета стояла в очень ненадёжном месте, на самом перекрёстке, и граф отнюдь не собирался бросать своё золото посреди большой дороги вместе с двумя-тремя зарядными ящиками.

Ферма называлась «Под тисами» — по ветвистым деревьям, росшим вдоль северного берега большого канала. Она высилась посреди этого низинного края наподобие крепости с башнями по обеим сторонам тяжёлых ворот, с подъёмным мостом через глубокий и широкий ров, окружавший всю усадьбу. От ворот шла луговина, обсаженная тополями, вправо, ещё за одним рвом, находилась сама ферма, обширное строение с оштукатуренными каменными стенами и соломенной кровлей. Из-за дома виднелся сарай, выстроенный на краю рва. Там поставили лошадей и устроили на ночлег гвардейцев из эскорта. Внутри сарай был необычайной высоты, вроде церкви, опорами служили поставленные вертикально деревья, обточенные наподобие колонн. Стропила тоже были огромные. Здесь держали земледельческие орудия, а также рабочих лошадей и запасы сена.

Хозяин и его сыновья, обмирая от благоговения, встретили высоких гостей, которых сперва не узнали в сгущающихся сумерках, да могли и не понять, зачем им понадобилось странствовать по таким скверным дорогам. Нижняя зала, откуда каменная лестница вела в жилые комнаты, была таких размеров, что в ней смело размещались за обедом сорок жнецов. Тут собрались с жёнами и малолетними детьми эти бородачи крестьяне и стояли рослые, крепкие, как столпы неиссякаемой жизни, которая находит источник своих неисчерпаемых богатств даже в этом безотрадном краю и его неукрощённых водах. Вдруг оказалось, что хозяева — именно они, а все эти графы, герцоги, принцы приплелись к ним, еле волоча ноги, точно цыгане, точно бродячие комедианты, которые заплутались между двумя отдалёнными деревушками, где давали представление, и присвоили себе титулы, какие носили в высоких трагедиях. Фермер что-то шепнул одному из сыновей, и тот разжёг гигантский очаг, который топили целыми, не разрубленными стволами. Вечер выдался сырой. И даже холодный.