Страстная Седмица

Нам, братие, не переходит заутра Иордана: но должно приступить к трапезе Господней, — причаститься Тела и Крови Спасителя нашего. Что более: воды Иордана или Кровь Сына Божия? — О, воистину, скажет каждый из вас, "более и множае, стократ множае Иордана зде". И так, очиститеся… воззовем к вам и мы гласом Навина, очиститеся, яко заутра сотворит в вас Господь чудная, — сотворит то, пред чем малы все чудеса Синая и Сиона.

Очиститеся! Быть не может, чтобы самые внимательные к себе и своему спасению, не нашли в себе чего-либо нечистого, коль скоро вникнут глубже в свое сердце и сообразят, к чему им завтра должно приступать и что принять. Если око Вседержителя в самых Ангелах, — как сказано в книге праведного Иова, — усматривает иногда "нечто стропотное" (Иов. 4; 18), то в нас ли не усмотрит? Если апостолам надлежало приступить к Тайной Вечери омовенными, то нам ли явиться к ней без духовного омовения? Мы все, Аще речем, яко греха не имамы, себе прельщаем, и истины несть в нас (1 Ин. 1; 8). Все грешники, все требуем очищения! А что сказать о тех из нас, кои имели несчастье, в прошедшее время, вертоград души своей оставлять вовсе без надзора, жили вне себя и действовали по одному течению обстоятельств, по одному влечению чувств? Таковые, возвратясь ныне во внутреннюю храмину свою, может быть, найдут, что дом души их "весь пуст и палея есть", приникнув в зерцало совести, увидят, может быть, что в них от ног… до главы нет целости (Ис. 1; 6).

Таковым ли, если только желают помилования, приступить к трапезе Господней без очищения? Напротив, таковых, судя по множеству язв душевных, надлежало бы заставить вовсе удержаться до времени от участия в трапезе Господней. Но долговременное удаление от сей цельбоносной трапезы само может быть сопряжено с великой опасностью и потерею. Душа, "на мнозе удаляющаяся благодатного общения", легко может, — как справедливо рассуждает святитель Златоуст, — быть "звероуловленною от мысленного волка" (молитва 2-я, по причащении). Посему пусть все, разрешенные, приступят к трапезе, приимут врачевство и вкусят духовного брашна для укрепления сил на духовный подвиг: только пусть очистятся посредством покаяния и исповеди.

На великое дело сие должно быть употреблено не несколько часов, а вся остальная жизнь; но и в несколько часов, остающихся до утрия, может быть сделано немало: может быть положено начало истинного покаяния, принято разрешение прошедших грехов и благословение на будущие добродетели. Если начало не заключает в себе всего продолжения и конца, то, с другой стороны, ни продолжение, ни конец не могут быть без начала. Надобно начать, чтобы потом продолжать и кончить. Итак, начни ныне то, что должно продолжать всю жизнь; начни то, чего доселе не было, и без чего ты сам не был ни христианином, ни человеком; начни свое спасение. Чем лучше окончить Святую Четыредесятницу, как не святой решимостью положить конец своим грехам? Чем лучше встретить светлый день Воскресения, как не восстанием из гроба страстей и пороков? Какой знак с твоей стороны приличнее сего знака для того завета с Господом, в который ты завтра вступить намерен? О, воистину это будет Новый Завет и для тебя и для Него, такой завет, которого Он ждет от тебя с самого явления твоего на свет.

Тяжело расстаться навсегда с пороком? Но разве ты, возлюбленный, думаешь быть рабом его вечно? Надобно же будет когда-либо бросить из рук эту змию, которая, увеселяя тебя своими изгибами и пестротой, в то же время уязвляет тебя смертельно. Нельзя быть вечно грешником, не соделавшись диаволом. А захочешь ли ради греха быть диаволом? Грех доставлял тебе удовольствия? Но не он ли сто раз огорчал тебя? Долго ли цвели розы? А терны будут и теперь: будут здесь, а что будет там? Спеши же выйти из бездны, доколе зовут тебя вон и простирают к тебе руку, доколе не потеряна вовсе стезя, доколе собственная тяжесть твоя не повлекла тебя на самое дно.