Страстная женщина

В общем, секс не был проблемой, однако кое-какая проблема все-таки существовала. Они продолжали проводить с детьми каждый день, но, когда оставались наедине, занимались только сексом, и ничем больше. И хотя Одри казалось, что их связывают еще и какие-то невидимые нити, это ее тревожило. Тем более что Винченцо отказывался говорить на тему чувств, и это не могло не волновать ее, так как она влюблялась в него все сильнее и сильнее.

Ей казалось – Винченцо уже пришел к решению, но по какой-то причине не говорит ей о своем выборе. Одри была почти уверена: пусть ей не удалось затронуть его сердце, но их связывали настоящие дружеские чувства. И именно они позволяли Одри надеяться – Винченцо все-таки остановит свой выбор на ней. Что, если он просто ждал подходящего случая, чтобы сказать ей об этом? Может, ждал Рождества? Может, он хотел сделать ей предложение под рождественской елкой?

– О чем задумалась, bidd'uzza? – вторгся в ее мысли голос Винченцо.

– Как ты догадался? – негромко рассмеялась Одри, скрывая свою нервозность.

– Твое тело не расслабленно, как во сне. Ты не делаешь ни попыток заниматься сексом, ни говорить. Значит, остается одно: ты о чем-то думаешь.

Она взглянула в его милые черты лица, едва видимые в предрассветном сумраке. Их глаза встретились. Одри уже не в первый раз показалось – в них настороженное выражение.

– Ты принял решение? – вдруг услышала она свой голос.

Его глаза распахнулись от удивления, а затем в его взгляде вновь появилась эта тревога. Лицо Винченцо стало маской, которую она уже научилась ненавидеть.

– Нам нужно говорить об этом сейчас?

– Да, нужно! – Она вывернулась из-под его рук и села.

Винченцо также сел. Их разделяло несколько дюймов, но Одри показалось, будто между ними разверзлась пропасть.

– Что ж, думаю, ты со мной согласишься: тест на сексуальную совместимость пройден успешно.

И это все, чем была для него их близость? Тестом?!

Одри почувствовала боль.

– Для тебя это было только тестом? – борясь с подступающими слезами, спросила она.

Вскочив с кровати, она стала искать свой халат. Ей нужна была какая-нибудь преграда между ними! Наконец она нашла его и нервно завязала пояс.

– Нет, я не так выразился, pi`u amato.

Винченцо также встал с постели. В отличие от Одри он стоял обнаженный.

Он называл ее так в редких случаях и только когда их занятия любовью были особенно страстными. В следующий раз она обязательно спросит, что это значит, но прямо сейчас ей казалось – сердце готово разорваться.

– Как я могу тебе верить? – спросила она, в ее голосе послышалась боль. – Нас связывает потрясающий секс, но это единственное, что ты позволяешь нам иметь. Мы не проводим время вместе…

– Мы вместе каждый день.

– С детьми, не наедине! – обвинила его Одри.

– Сейчас мы одни.

– Ради секса.

– Сейчас мы не занимаемся сексом, – возразил Винченцо и медленно добавил: – Я просто не знаю, как говорить о том, что происходит между нами. О чувствах…

– В это сложно поверить, – не успокаивалась Одри. – Ты взрослый умный мужчина! Ты свободно говоришь на двух языках.

– Но не на языке эмоций.

– Если ты чувствуешь что-нибудь, то можешь об этом говорить. – Горло Одри сжало от подступивших слез. Она отвернулась.

Ей нужно было принять душ. Сделать что-нибудь, но оказаться подальше от Винченцо.

– Подожди! – окликнул ее Винченцо.

Одри медленно повернулась к нему.

– Где я мог этому научиться? У кого? – в отчаянии спросил Винченцо.

– Что ты хочешь этим сказать? Любви не учатся, ее чувствуют! Ты не можешь научить человека любить тебя.

Винченцо зашагал по спальне, ероша волосы. Одри смотрела на него с грустью и тоской. Она любила этого мужчину. Сможет ли он полюбить ее?

Неожиданно он остановился:

– Откуда ты знаешь, что любишь меня? Откуда знаешь, что это не просто секс? Не просто знание того, что я могу облегчить жизнь Тоби?

Одри подумала над его словами.

– Потому что время, когда мы вместе, наполняет меня счастьем, – наконец медленно произнесла она. – Потому что я хочу, чтобы ты был в моей жизни. Твои эсэмэски заставляют меня улыбаться. Я улыбаюсь при одной мысли о тебе!

– Мне нравится посылать тебе эсэмэски, – признался Винченцо. Глаза его сверкали. – Продолжай!

Одри кивнула:

– Я знаю, я люблю тебя, потому что сама мысль о том, чтобы прожить оставшуюся жизнь без тебя, причиняет мне невообразимую боль.

Напряжение оставило тело Винченцо, как вышедший из шара воздух. На его губах заиграла слабая улыбка.

– T’amu.

Сердце Одри пропустило удар.

– Что это значит? – спросила она, догадываясь о значении этих слов, но ей нужно было подтверждение.

– Я люблю тебя.

Сердце у Одри забилось где-то в горле. Ее наполнила такая радость, что ей казалось – она вот-вот оторвется от пола и взлетит.

«Значит, все-таки это случилось!» – возликовала она, не в силах поверить своему счастью.

Ей захотелось броситься к нему на шею, но она остановила себя и пресекающимся от избытка чувств голосом спросила:

– А почему на сицилийском?