Страстное искусство. Женщины на картинах Ван Гога, Рериха, Пикассо

Картина «Мусме» была создана под впечатлением от романа Пьера Лоти «Госпожа Хризантема». В нем автор повествует о коротком «браке» японской восемнадцатилетней девушки и военного из Франции во время пребывания французского флота в Японии. «Брак» на определенный срок был заключен подобно сделке, согласно которой родители невесты получали от жениха определенную ежемесячную плату за свою дочь. Мусме́ означает «девушку или очень молодую женщину. Это одно из самых славных слов в японском языке; в нем словно есть что-то от французского moue («му» – гримаса) – от той приветливой и чудной гримаски, что не сходит с их лиц, – а еще больше от frimousse («фримусс» – мордашка) – такой милой, несуразной мордашки, как у них»[43] – пишет Лоти в своем романе. Винсента, как правило, привлекали опытные женщины старше его. Но под впечатления романа он своей кистью поразмышлял и на тему привлекательной юности. На картине Ван Гога запечатлена неизвестная модель с веткой того самого смертоносного олеа́ндра в руке.

Годом ранее в Париже Винсент написал картину «Куртизанка», по литографии японского художника Кесай Эйзена[44], работы которого были в личной коллекции Ван Гога. Не оригиналы, их он не смог бы себе позволить, но оттиски. По ним он сделал еще три работы с японскими мотивами. Винсенту была очень близка контурная декоративность японских художников. Он сделал ее в своих работах несдержанной и движущейся: «Мне думается, изучение японского искусства неизбежно делает нас более веселыми и радостными, помогает нам вернуться к природе, несмотря на наше воспитание, несмотря на то что мы работаем в мире условностей»[45]. Даже в одном из своих автопортретов изобразил себя на фоне японской гравюры.

Винсент Ван Гог. Японейзери: Мост под дождем (после Хиросигэ). Картина, масло, холст. Октябрь 1887. Музей Ван Гога, Амстердам

Винсент Ван Гог. Японейзери: Цветущее сливовое дерево (после Хиросигэ). Картина, масло, холст. Октябрь 1887. Музей Ван Гога, Амстердам

Винсент Ван Гог. Абрикосовые деревья в цвету. Живопись, холст, масло. Апрель 1888. Частное собрание

Винсент Ван Гог. Миндальное дерево в цвету. Живопись, холст, масло. Апрель 1888. Музей Ван Гога, Амстердам

Приехав в Арль, Ван Гог как будто сбросил с себя все наносное, все чужое и стал самим собой. Он работал с невероятной скоростью. На одно живописное полотно у него уходило 1–2 дня. Его сады легки и полны очарования. Это не легкость впечатления, принятая у импрессионистов. А скорее возможность увидеть все цветовые нюансы окружающей природы, впитать полноту ее красоты. На примере картины с изображением уличного кафе можно посмотреть, как Ван Гог создавал эскизы своих работ. Хотя часто все было наоборот: сначала картина, потом эскиз для брата или для друзей.

Винсент Ван Гог. Ночная терасса кафе. Живопись, холст, масло. Сентябрь 1888. Музей Крёллер-Мюллера, Оттерло

Винсент Ван Гог. Ночная терасса кафе. Рисунок, перо, тушь, карандаш. Сентябрь 1888. Далласский музей искусства, Даллас

В ожидании приезда Поля Гогена Ван Гог обменялся с ним автопортретами. За последние несколько лет своей жизни, в период с 1886 по 1890 год, автопортретов было создано как минимум 36. Но это было связано не с самолюбованием, а с отсутствием моделей.

Для реализации идеи братства художников Винсент снял Желтый дом. Именно там Ван Гог собирался устроить своеобразный центр искусств в сообществе с другими художниками. После обустройства своей комнаты он ее тщательно зарисовал.

В своих мечтах о братстве художников Винсент видел свое объединение с близкими по духу людьми. Гоген, опять же в мечтах, был для него близким другом, точнее даже фантазией на тему дружбы, не имеющей к реальному Полю никакого отношения. Ван Гог всегда страдал от невозможности установить контакт с другими людьми, от ощущения отчужденности от общества и семьи. Эту социальную изоляцию Винсент называл тюрьмой. Единственное спасение для себя он видел в выстраивании любых близких отношений: будь то дружба, братская любовь или романтическая привязанность. «А знаешь ли ты, что может разрушить тюрьму? – писал он своему брату Тео. – Любая глубокая и серьезная привязанность. Дружба, братство, любовь – вот верховная сила, вот могущественные чары, отворяющие дверь темницы. Тот, кто этого лишен, мертв. Там же, где есть привязанность, возрождается жизнь»[46].