Страстное тысячелетие

* * *

— Это рассказ о преступной любви, Учитель?

— Любовь не бывает преступной.

— Но нельзя же любить всякого?

— Любить надо всякого.

— Даже врага?

— Откуда возьмутся враги у того, кто всех любит?

— Как возлюбить всякого, Учитель, когда не всякий достоин любви?

— Разве можно быть достойным или не достойным любви?

— А как же! Если человек плох, так любить его нельзя. Только хорошего человека любят.

— Так ли, Петр? Любовь — не награда за благое. Любовь — дар.

— Так плохого можно одарить наравне с хорошим? Разве это справедливо?

— Что есть справедливость? Это лишь награда. Хорошее за хорошее, плохое за плохое — если это справедливо, так любой судья справедлив к последнему разбойнику. Такое отношение любовью не назовешь.

— Да уж, какая любовь!

— Коли о любви говорить, так она и недостойного возвышает, любить — значит видеть только хорошее, прощать плохое.

— Не испортит ли людей такая любовь?

— Может испортить, ты прав, Иуда. Поэтому за плохие дела не следует хвалить. Любовь тогда высока, когда она человека возвышает, то есть делает лучше. Если за злое хвалить, то поощрять к новой злобе — такая любовь развращает того, кого любят. Любовь должна уметь указать на недостатки, но указать так, чтобы человека не унизить, а ободрить, на лучшие поступки направить. Но у каждого человека бывают недостатки характера, каждый совершает поступки, которые себе потом в вину ставит. Если любишь человека, то прощаешь ему недостатки характера, хотя, не все и не всегда недостатки прощать можно.

— Разве любовь может быть кому-нибудь что-нибудь должна?

— Настоящая любовь всегда должна сама себе многое.

— Ну да, ты имеешь в виду, что супруги должны любить друг друга и жить вместе.

— Как раз этого я не говорил. Люди должны жить с теми, кто им дорог, супругами должны становиться люди, которые жить друг без друга не могут. Но если они ошиблись, если они приносят друг другу лишь несчастья, то беда это для всех — и для них, и для детей. Лучше бы им было не жениться.

— Как же тогда поступать? Жить порознь? Разве угодное это дело — оставить супругу и завести новую?

— Нет, это дело не угодное. Новую супругу заводить не следует тому, кто один раз не смог дать счастья своей избраннице. Зачем же несчастья множить? Но и жить счастливо без любви не получится. Только тому мужу, кто, живя с женой, украшает и обогащает её жизнь, дается право жить вместе с ней. То же и о жене скажу.

— Значит любить надо по обязанности, коли женился?

— Опять не то! Любить не прикажешь, Иуда.

— Значит любить не обязательно?

— И этого я не говорил. Просто по обязанности это не приходит и не за заслуги истинная любовь, хотя любовь надо стремиться заслужить.

— Как же заслужить, коли она не за заслуги?

— А вот понимай, как хочешь.

— А твою любовь как заслужить?

— Разве я не люблю тебя, Иуда?

— Как всех?

— Как всех вас.

— Вот и ты меня не понимаешь, Учитель. Ну так скажи хотя бы — должен или не должен любить муж жену, а жена мужа?

— Должен, должен. И жена должна.

— Ты сказал.

— Аминь.

— А ты женишься когда-нибудь?

— Не в том теперь цель моя, Иуда.

— Всегда ли твоя цель будет в том, чтобы учить?

— Это не от меня зависит, но от тех, кто выше меня.

— Они твои повелители?

— Нет, я им равный, но в их руках теперь судьба моя.

— Не понимаю.

— И это лучше для тебя и для меня, а если бы ты знал все, что знаю я, то и ты ничего не смог бы изменить, и легче бы тебе не стало.

— Я чувствую, ты говоришь так, будто тебя ожидает жестокая мука, и ты знаешь об этом.

— На муки я обречен своей судьбой, но лучше не думать об этом. Все кончается рано или поздно. Или я погибну навсегда, или воскресну в другом хотя ни того, ни другого мне не понять.

— Как же ты знаешь, что умнешь и не противишься этому?

— Все уже свершилось и не отменить этого. Если бы мне знать. Что я погибну не напрасно, что другие спасутся — мне было бы легче идти той дорогой, которая мне выпала.

— Ты наш спаситель, Христос, и мы верим в тебя.

— Аминь. Лучше, чем спорить, почитай нам, Иуда, из записей Захарии.