Страстные сказки средневековья. Книга 3.

Сильно болела голова, и Генрих с тоской ожидал очередной бессонной ночи. Надо сказать, что с тех пор, как он стал маркграфом, количество таких ночей стало увеличиваться с катастрофической быстротой. У него и раньше плохо получалось отвлекаться от неприятных мыслей и проблем, а теперь сон и вовсе бежал прочь от измученного государя, как трус с поля боя. В результате мужчина постоянно не высыпался, со всеми вытекающими из этого последствиями.

Вот и сейчас боль в висках стала настолько острой, что он тихо застонал, схватившись за голову.

- О, государь,- легкие женские руки ласково обхватили затылок, доставив щекочущие, но приятные ощущения, - вам плохо? Давайте помогу! Будет лучше, если вы сядете, мой господин!

Что уж дальше делала холопка Збирайды, Генрих толком не понял.

Её пальцы нежно скользили по всей голове, вороша волосы и растирая кожу висков, и боль без боя отступала, пока не сменилась такой истомой, что голова маркграфа обессилено опустилась на пышную грудь целительницы. Она была такой мягкой и уютной, что его моментально окутало облако желанного и такого глубокого сна, о котором он уже давно забыл.

Проснулся Генрих, как всегда на рассвете, но настолько бодрым и выспавшимся, словно проспал не семь часов, а семь суток! Хеленки, понятно, возле него уже не было.

- Где женщина? - потягиваясь спросил он у камердинера.

- Ночь она провела в караульном помещении, но после открытия ворот, наверное, покинула замок!

Генрих задумчиво усмехнулся. Теперь становилось понятно, почему Хеленкой дорожил Збирайда.

Но прежде, все-таки нужно было поговорить с Еленой. На предложение выдать её замуж, девушка ответила решительным отказом.

- Никогда, чтобы не случилось, у меня не будет другого мужчины кроме вас! - сердито заявила она.

Любовники лежали в кровати, ещё даже не разомкнув объятий, когда Генрих затеял этот разговор.

- Ангел мой, в твоем чреве младенец!

Черные глаза Елены сверкнули было недоверием, но потом... потом она лихорадочно покрыла его всего поцелуями, а напоследок, взгромоздившись на любовника верхом, положила обе его руки себе на живот.

- Он там, да? - мечтательно улыбнулась девушка. - Как я счастлива!

- Любимая,- мягко увещевал глупышку поневоле растроганный такой искренней радостью маркграф, - незамужняя беременная девушка, не зависимо от того, кто отец её ребенка, становится в глазах окружающих блудницей.

- Мне всё равно! - шутливо подпрыгнула на его животе Елена.- Пусть сплетают языки!

- Дорогая, но вы должны думать не только о себе, но и о нашем младенце. Ему нужен отец!

И без того счастливые глаза засветились торжеством.

- Его отец вы, объявите мое дитя своим бастардом!

- Но ваше доброе имя!

- Быть матерью вашего ребенка - великая честь для меня, и я её ценю гораздо больше, чем замужество, - Елена покрыла поцелуями обнаженную грудь любовника,- стать любовницей такого мужчины как вы, не позорно! Это счастье, о котором мечтает любая из ваших подданных.

М-да! Генрих пожелал бы смерти любому, кто увидел его возлюбленную в костюме Евы. Да и вела она себя так, как будто только что пошепталась о своем, о женском, с библейским змеем, съев при этом ни одно, а целых десять яблок!

- Ваш крестный будет очень недоволен! - заметил маркграф, снисходительно поглаживая её по буйно кудрявившимся локонам.

- Мне все равно..., если вы меня разлюбите, я умру!

Генрих тяжело вздохнул.

Конечно, она не умрет, но Елена была настолько отчаянным человеком, что маркграф чувствовал ответственность за эту безрассудную пятнадцатилетнюю девчонку. Когда она умудрилась залезть в его сердце? Генриху льстило, что он сумел разбудить в этом ребенке такую бешеную страсть.

Вот если бы такие чувства к нему в свое время испытала Стефания! Увы, от Карела пока не поступило никаких известий о старшей пани Лукаши, хотя и прошло немало времени, с тех пор как он покинул Моравию.

Генриха ничуть не смущало его вожделение сразу же к двум сестрам. Подумаешь! Пусть Елена будет признанной фавориткой, а Стефания - тщательно скрываемой ото всех тайной. Он был молод, силен и вполне мог позволить себе иметь сразу двух любовниц.

Между тем размышляющему на эту тему Генриху и в голову не приходило, что не только он рассуждает о пленнице Копфлебенца, но и его юная любовница стала особым объектом заинтересованности Валленбергов.

Аннет старательно докладывала патрону все курсирующие среди придворных сплетни о новом увлечении маркграфа и жалобы маркграфини, не забывая при этом делиться и собственными наблюдениями.

- Пани Елена красивая, горячая и порывистая девочка! Мне, откровенно говоря, не понятно, чем она так вскружила голову Генриху, но он всерьез увлечен! Наорал на свою шлепогубую идиотку жену, едва та выразила недовольство его изменами. Ходят слухи, что пани Лукаши соблазняет маркграфа на грех прямо в рабочем кабинете.

Вальтер долго размышлял над словами Аннет.

- Знаешь,- задумчиво пробормотал он,- это нам на руку! Надо подумать..., хорошенько подумать!

ПАРИЖ.