Стратегическая разведка ГРУ

Владимир Стрельбицкий планировался на выезд во Францию на должность помощника военного атташе. Учился он хорошо, язык освоил в достаточной степени, спецподготовка оценивалась отлично. Биография была в полном порядке. Казалось, все должно пройти как по маслу. Так оно, собственно, и случилось. Комиссия уже проголосовала «за» единогласно. И тут вдогонку, неожиданно, генерал Феденко возьми, да и спроси:

— Стрельбицкий, а вы любите разведку?

Генерал, конечно, ждал однозначно четкого ответа, в унисон своему вопросу. Это и стало бы красивой точкой в приятном разговоре. Однако Владимир Васильевич остался верен себе. Ответил совсем не так, как хотел и ждал генерал, а как думал сам:

— Люблю ли я разведку? — переспросил он. — Не знаю. Надо бы ее сначала попробовать.

Улыбка соскользнула с лица Феденко. Окажись они один на один, Стрельбицкий за свой ответ получил бы по полной мерке. Генерала в Главном управлении знали как человека грубого и несдержанного. Но тут он сумел обуздать свой гнев. На решение комиссии этот ответ не повлиял, но в итоговом протоколе Феденко тем не менее написал несколько нелестных слов в адрес столь дерзкого выпускника академии.

Шел 1956 год. Помощник советского военного атташе Владимир Стрельбицкий прибыл в Париж.

Стрельбицкий приехал во Францию вместе с однокурсником по академии полковником Героем Советского Союза Алексеем Лебедевым. Алексея Ивановича, несмотря на молодость и отсутствие опыта, назначили военновоздушным атташе.

Обстановка в стране была крайне сложной. Венгерские события, ввод войск Варшавского договора в мятежную республику не лучшим образом сказались на отношении французов к сотрудникам советских учреждений. От советских шарахались, как черт от ладана.

На стадионе, услышав рядом русскую речь, могли демонстративно подняться и уйти. Встретив у посольства, порою интересовались: «Советик?» После утвердительного ответа, да, советский, можно было получить плевок в лицо.

Контрразведка также ужесточила режим наблюдения и слежки за советскими представителями.

Военный атташе не был сторонником активной оперативной деятельности.

Чаще обращал внимание «молодежи» на обилие прессы, открытых источников, из которых следует черпать развединформацию.

Однако Стрельбицкий и Лебедев придерживались иного мнения. Им хотелось настоящей, «живой» работы. Но начинать, по сути, было не с чего.

Впрочем, это не смутило Владимира Васильевича. Первым, на кого он вышел, был российский эмигрант. Он работал в крупной американской фирме, которая производила электронику. Впоследствии этот эмигрант станет нашим агентом и получит псевдоним «Сокин».

А началась эта история с того, что Сокин однажды написал письмо на свою бывшую Родину в Советский Союз в журнал «Радио». Он хотел получить из редакции некоторые материалы, публикации. Журнал выполнил просьбу земляка и переслал материалы в посольство СССР в Париже. Там их и обнаружил Стрельбицкий. Выяснив обстоятельства дела, помощник военного атташе вызвался лично доставить материалы земляку.

Так они впервые встретились. Сокин познакомил Владимира с городом, пригласил в ресторан.

Стрельбицкий и представить себе не мог, сколько воспоминаний детства всколыхнет обычный французский ресторанчик.

Сокин, конечно, желал удивить своего русского товарища и заказал устрицы.

Ну, где в послевоенные годы Владимир мог попробовать такой деликатес?

Когда официант поставил перед ним тарелку, Стрельбицкий вопросительно взглянул на Сокина.

— Прошу, — улыбнулся тот, — свежие устрицы!

— Устрицы? — удивился Владимир, словно увидел на тарелке крокодила.

«Мули», — пронеслось в голове, и он почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Сокин, увидев побледневшее лицо Владимира, кинул официанту: уберите.

— Что с вами, Владимир Васильевич? — сочувственно спросил Сокин.

— Простите и не обращайте внимания, — сказал, приходя в себя, Стрельбицкий, — это меня догнало голодное детство.

Потом Владимир привыкнет, станет глотать устрицы, как заправский француз, и они будут казаться ему необычайно вкусными. Но в этот первый раз нахлынуло все сразу: ледяная апрельская вода, речные устрицы в ведре, или как на Украине их называли, «мули» и он, одиннадцатилетний мальчишка, не чующий ног, бежит домой. Зимою умер отец, кормилец, ивих дом пришел голод. Впрочем, голод пришел во всю деревню.

Мать отчаянно боролась, пытаясь хоть как-то спасти детей. Но продукты, самые простые, за зиму в доме закончились и есть было вовсе нечего. Сегодня утром мама сварила последних три картофелины и со слезами разделила их между сыновьями.

И тогда Володька вспомнил про речку, которая протекала через их деревню, схватил ведро и в ледяной воде набрал «мулей».

Мать как-то недоверчиво, с опаской посмотрела на Володькин улов, ведь никто прежде не питался «мулями», да и сейчас, в голод, она не слыхала, чтобы их варили. Но он просил сварить и сам первым стал пробовать их. Противные, что и говорить, но семью от голода спасли.