Стратегическая разведка ГРУ

Стрельбицкий вместе с другими офицерами, положив Тюленева на плащ-накидку, потащили его по пахоте к лесу. Там за лесополосой их ждала лошадь, запряженная в телегу. Погрузили генерала на телегу. Он пообещал своих спасителей наградить, но в следующую минуту потерял сознание. Телега уехала.

Никого, разумеется, не наградили. Хотя, впрочем, через несколько дней лейтенанта Стрельбицкого вызвали в штаб дивизии и вручили премию 10 тысяч рублей за спасение государственных денег.

— А поскольку потом пошли бои, ночные поиски, «языки», негде мне было тратить эти тысячи. Вот я их сохранил и вложил в подводную лодку, — закончил свой рассказ помощник по комсомолу.

— Ты смотри-ка, а я ничего этого не знал, — сокрушенно развел руками полковник. Он взглянул на настенные часы, — Пора.

Начальник политотдела училища и его помощник по комсомолу вышли из штаба и, обогнув учебный корпус, оказались на плану. Курсанты поротно выстроились перед трибуной. Начпо открыл митинг и сказал:

— Товарищи офицеры и курсанты! В наше училище пришла телеграмма от Верховного Главнокомандующего товарища Сталина!..

Курсанты захлопали в ладоши и закричали: «Ура!»

«Вам партия приказывает…»

— Не понял, Стрельбицкий? — полковник удивленно глянул из-под очков. — Вы не хотите в разведку?

— Не хочу. Я уже служил в разведке.

Полковник хмыкнул и принялся перечитывать рапорт Стрельбицкого, который лежал перед ним на столе.

— Вот чудак. Это же Москва, военно-дипломатическая академия. Да и разведка не полковая, а стратегическая. За границей работать будешь.

Нет, Владимир Васильевич в разведку не желал. На всю оставшуюся жизнь ему хватило ночных вылазок в тыл врага, яростных схваток лицом к лицу, когда даже в темноте видишь налитые кровью глаза фашиста, убитых боевых товарищей. Умом он, конечно, понимал: его зовут совсем в другую разведку, но перебороть себя не мог. Да к тому же здесь, в училище, ему нравилось. Он любил преподавательскую работу, свой предмет, курсантов. А от добра, как говорится, добра не ищут.

— К тому же, скажу откровенно: вы нам подходите, — прервал его раздумья полковник. — Боевой офицер, разведчик. Есть опыт комсомольской работы, высшее образование.

Он полистал личное дело Стрельбицкого.

— Вот смотрите, после ранения, с 1942 года, вы — помощник по комсомолу начальника политотдела Куйбышевского военного пехотного училища. Так? Так. Просились неоднократно на фронт, писали рапорта. А на фронте ведь могли попасть и в разведку?

Полковник вопросительно посмотрел на него.

— Так, то на фронте.

Действительно, он писал рапорта. Надоело в тылу отсиживаться. И его в октябре 1944 отправили на курсы заместителей командиров по политчасти при Военно-политической академии с последующей отправкой в действующую армию.

Однако пока он учился, война закончилась. День Победы Владимир встретил в Москве.

Потом была учеба в военно-педагогическом училище им. М. Калинина, и теперь вот уже третий год он преподает в Военном горно-артиллерийском училище в Тбилиси. Сюда и приехали неделю назад офицеры из Генштаба, а точнее из Главного разведывательного управления, чтобы подобрать кандидатов для поступления в Военно-дипломатическую академию.

Стрельбицкий в это время находился в отъезде, в командировке, а когда возвратился, взору его предстало почти Бородинское сражение. Кого-то из офицеров уже отобрали в кандидаты, и они ходили в именинниках, иных отсеяли, и те были подавлены и несчастны. Вне зависимости от результата отбора члены комиссии с удовольствием отмечали, в Москву, в академию хотели, более того, рвались все. Кроме Стрельбицкого.

После приезда ему торжественно объявили: он в числе кандидатов. На что Владимир Васильевич совсем не выказал восторга, и написал рапорт о том, что не хочет поступать в академию и служить в разведке.

В столичной комиссии его рапорт вызвал настоящий шок. С ним решил побеседовать лично председатель комиссии. И вот теперь они сидели друг против друга, и полковник старался убедить Владимира в том, что он нужен разведке. Пока это у него плохо получалось. Стрельбицкий упирался.

— Хорошо, Владимир Васильевич, я дам вам время подумать. Посоветуйтесь с женой.

— Спасибо, но я уже подумал.

Эта фраза, судя по всему, стала последней каплей переполнившей терпение председателя комиссии. Полковник оторвал голову от бумаг и вонзил холодный взгляд в Стрельбицкого. Потом медленно встал, демонстративно поднял на вытянутых руках рапорт и разорвал его пополам, потом сложил, и разорвал вновь.

— Ясно? Идите, товарищ майор. Вам партия приказывает. Так Владимир Срельбицкий попал в разведку во второй раз.

Пролетело четыре года учебы, и вновь он предстал перед комиссией. Теперь уже перед, так называемой, выездной комиссией, которая рассматривала кандидатуры выпускников академии на предстоящую командировку за рубеж.

Возглавлял комиссию заместитель начальника Главного разведывательного управления генерал Феденко.