Стратегическая семейная терапия

Иногда симптом, минуя В, возникает у ребенка. И тогда А и В сосредоточатся на детской проблеме точно так же, как прежде они были сфокусированы на симптоме В. Например, ребенок начнет воровать или пропускать школу. Особенности супружеского взаимодействия на почве этой проблемы станут метафорой, отражающей типичный для них характер взаимодействия, развертывающегося вокруг других семейных затруднений. Таким образом, можно говорить о циклической вариативности в том, что становится фокусом их отношений (в одних случаях в качестве подобного фокуса выступает карьера А, в других им становится проблема денег, в третьих — симптом В или симптоматическое поведение ребенка). Но сам цикл остается прежним.

Случай, который приводится в подтверждение рассмотренной схемы, убеждает, что представленная супругами проблема может быть решена, если будет преодолена иерархическая несовместимость, ставшая спутницей их брака .

Случай 1. Мужчина с депрессией

Шестидесятилетний человек в течение ряда лет страдал тяжелой формой депрессии . Он уже испробовал групповую и индивидуальную терапию, но ни то, ни другое ему не помогло. Он ежедневно просыпался на рассвете, тревожась о тех трудностях, которые накопились у него и продолжают нарастать в результате невольного пренебрежения работой, обусловленного депрессией. Его жена была терапевтом, которая в тот период, пока подрастали дети, с одобрения и при поддержке мужа, вернулась в школу, а теперь вновь была увлечена своей карьерой. Приписываемая мужу депрессия составляла центр супружеского взаимодействия, система которого определялась неконгруэнтной иерархией.

Развитие событий в их браке протекало в определенной последовательности. В первые годы супружества мужу принадлежала доминирующая позиция в браке. Впоследствии у жены появились интересы вне семьи. Она с головой ушла в свою карьеру терапевта. Чем лучше продвигались ее служебные дела, тем больше возникало трудностей у мужа. И чем откровеннее было их проявление, тем определеннее становилась позиция жены как компетентного в своей карьере человека. Муж все глубже погружался в депрессию, которая, надо заметить, имела прямое отношение к тому, чем занималась жена и в чем, как терапевт, она считалась экспертом.

Для мужа депрессия являлась одновременно источником власти над женой и способом показать свою слабость. Жена занимала позицию превосходства — компетентная в своей профессии и уверенно одаривающая его поддержкой и советами. Одновременно ей пришлось столкнуться со своей зависимостью и подчиненностью, поскольку помощь мужу оставалась безрезультатной. Взаимодействие вокруг депрессии мужа служило аналогией другого взаимодействия в данной диаде, в центре которого находилась реакция мужа на все возрастающий успех жены и ее отдаление от семьи. Депрессия мужа выступала метафорой супружеских трудностей и в то же время служила их решением, поскольку удерживала жену рядом, втягивая в заботу о супруге.

На первую сессию муж пришел один, так как жену задержали экстренные дела на работе. Выслушав жалобу, терапевт заявил клиенту, что его случай может быть отнесен к числу диагностических ошибок. Иными словами, дело вовсе не в депрессии, а в элементарной безответственности. Он безответственен, ибо целых пять лет пренебрегал своей работой, и подлинная его проблема состоит не в болезни. Его задача — снова стать ответственным человеком. Клиент был удивлен, однако диагноз, в котором депрессия превратилась в безответственность, принял, признав тем самым и тот факт, что его поведение являлось добровольным, а значит, изменено оно может быть тоже добровольно. Переопределение проблемы с акцентом на безответственности существенно сократило ту власть, которую депрессия как симптом давала мужу, и, более того, вывело симптом из сферы профессиональной компетентности жены. Взаимодействие по поводу безответственности мужа не могло быть использовано в качестве той же самой аналогии, какой много лет служило взаимодействие на основе депрессии. Прежде, когда супруги обсуждали симптом и пытались совместно что-то предпринять, муж представлял беспомощную и страдающую сторону, тогда как жена выглядела понимающей, компетентной и охваченной желанием вытащить свою вторую половину из апатии, невзирая на раздражение, которое муж временами у нее вызывал.

Если бы терапевт согласился с диагнозом, ему было бы трудно относиться к этому человеку, не вторя жене, а как-то иначе. Поэтому он наверняка проиграл бы в своем стремлении помочь своему пациенту, как проигрывала и жена. Теперь же, когда диагноз стал другим, терапевт смог потребовать от клиента действий (со всей возможной ответственностью взяться за работу), а не настроений бодрости и веселья. Более того, терапевт потребовал и от жены иного отношения к мужу, чтобы тот уже не мог более извлекать власть из беспомощности, даруемой ему симптомом. Таким образом, муж и жена вынуждены были обратиться к поискам новых форм супружеских отношений.