Стратегии гениальных женщин

Гораздо сложнее было решить вторую задачу – убедить собственного мужа не поднимать скандал и тихо дать развод. Но Ливия преуспела и тут, заполучив Октавиана и обведя вокруг пальца мужа. Она сумела убедить последнего, что ребенок, которого она носила под сердцем, является чадом Октавиана. Последнему же коварная женщина фактически предложила отобрать себя, пользуясь правом власти. Тиберий Нерон рассудил, что стоит уступить одному из двух наиболее влиятельных людей империи, отдавая должное его мстительности и беспринципности. Отказ грозил неминуемой гибелью; отдав же Ливию, он одновременно позаботился и о своем благополучии, и о маленьком трехлетнем сыне Тиберии. Кроме того, в этом деле Ливия ловко обыграла еще один нюанс: в свое время Тиберий Нерон не к месту выступил с предложением наградить убийц Юлия Цезаря, что могло в любой момент послужить поводом для его уничтожения. Все это заставило законного мужа смиренно воспринять ситуацию и благословить брак Октавиана и Ливии.

Ливии в тот момент было всего девятнадцать лет. Это, на первый взгляд, олицетворение кротости, женственности и даже какой-то необычайной добродетельности никак не выдавало хваткую и не особо чистоплотную натуру. Для достижения своих честолюбивых целей она готова была использовать любую, даже самую гнусную возможность. Это было чисто женским ответом на созданный мужчинами мир наслаждений и абсолютности власти. Римлянке отводилась слишком жалкая роль: ублажать сексуальные прихоти воинственных самцов, которые огнем и мечом возвеличили древний город, и еще растить детей, которые также оставались в полной власти отца. Ее природное обаяние, направленное в четкое русло достижений, ломало любые преграды. Впрочем, она оказалась под стать самому Октавиану, на первый взгляд мягкому и хрупкому, но при внимательном рассмотрении самовлюбленному, расчетливому и коварному человеку. К моменту женитьбы на Ливии ему исполнилось двадцать шесть. В то время тщедушный, но чрезвычайно амбициозный полководец имел довольно туманные перспективы государственного деятеля и мало что предвещало его полувековое правление империей.

Если сердце Октавиана действительно зажглось пламенем любви к милой девушке с открытым и проникновенным взглядом, то вопрос влюбленности самой Ливии, пожалуй, так и остается вопросом без ответа. Исследование поведенческих мотиваций молодой женщины говорит о том, что Ливия сознательно влюбила в себя болезненного Октавина, чтобы, пользуясь его вполне прогнозируемым восхождением по ступеням власти, достичь и своих целей – прежде всего, построения идеальной в ее понимании семьи, основанной на неприкосновенности со стороны кого бы то ни было, безопасности для своих детей и, наконец, власти. Последнее, впрочем, было средством для обеспечения первых условий, а вовсе не целью, как полагают многие. Безопасность любой римской семьи в те времена была более чем актуальной. У многих еще не стерлись в памяти проскрипционные списки диктатора Суллы, истребление семей в период гражданской войны Цезаря, падение многих знатных граждан во время противостояния Октавиана Августа и Марка Антония.

Очень сложно предположить, что такой молопривлекательный мужчина, как Октавиан, разбудил в скромной Ливии страсть. Более того, обладающая удивительно тонким расчетливым умом, девушка вообще вряд ли была способна на страсть к кому-либо. По натуре она была холодна, как арктический лед, и опасна, как смертельная трясина, покрытая обманчивым пушистым мхом. В случае с Октавианом она просто «сработала на перспективу», и окажись на его месте кто-нибудь другой, он неминуемо растворился бы под действием ее дурманящего зелья.

Замужество для Ливии сразу же обозначило переход к стойкой защите интересов своего нового супруга, в то время довольно беспутного, хоть и осторожного мужчины, мнительного и немилосердного полководца. Последнее было психологической компенсацией физической немощи и болезненности, потому что при природной мягкости Октавиана было направлено исключительно для устрашения потенциальных противников и реальных врагов. Именно так можно объяснить его шокирующие граждан выходки, подобные демонстрации отрубленной головы Цицерона на Форуме. Унижение памяти известного человека так или иначе служило возвышению его самого.