Стратегии злых гениев

Сибирский крестьянин Григорий Распутин, как утверждают некоторые авторы публикаций о нем, является едва ли не самым известным или, лучше сказать, самым узнаваемым в мире русским человеком. На самом деле он является превосходной и даже идеальной проекцией представления всего нероссийского мира об облике русского человека, его духе и внутреннем мире. Косматый и грязный бродяга, здоровенный русский мужик, напоминающий медведя, к тому же обладающий гипнотическим даром влияния на чужую психику, феноменальными сексуальными способностями и какими-то сказочными, не поддающимися объяснению знаниями об исцелении болезней.

Такое представление о Распутине способствовало укоренившемуся представлению о русском мужике вообще, конечно, в сравнении с изысканным европейским аристократом, забитом и отсталом, правда, компенсирующем свою культурную инфантильность завораживающими звериными повадками, не поддающейся объяснению живучестью и сопутствующими чудесами страны варваров.

Распутин, выдававший себя за великого прорицателя, вошел в историю прежде всего благодаря поистине безграничной зависимости от него царской семьи, то есть вследствие невероятного влияния, которое он довольно длительное время осуществлял на российскую внутреннюю политику. Ключевым моментом для запечатления образа Распутина в коллективном сознании является феномен воздействия необразованного, грубого и во всех отношениях дурно пахнущего человека на утонченный мир изысканного российского двора. Источник его духовной силы и огромной силы внушения шокировал и продолжает вызывать диссоциацию восприятия и, соответственно, способствует порождению все новых гипотез и споров о странном историческом явлении, которое в силу своей исключительности и врезается в память человечества. Есть еще один важный аспект – явная деструктивная мотивация самого Распутина и следование ей внушительного числа людей высшего света. Но более пристальный взгляд на ситуацию может усмотреть тут и частичное объяснение неимоверной популярности Григория Распутина, в частности в женской среде. Рассматривая свои животные сексуальные порывы как естественное и предопределенное Природой (а значит, абсолютно дозволенное) явление, этот неотесанный мужик сумел распространить свои правила на часть высшего общества, скованного цепями морали и светских аксиом. Он позволил желающим освободиться от необходимости следовать утвержденным общественным нормам поведения, путем искусного религиозного и психического воздействия высвобождая их тайные темные интимные желания, позволяя отдаваться своим низменным побуждениям. Неистовый и животный, ранее недозволенный секс, причастность к неведомой и завораживающей тайне, гипнотическое поклонение неведомой, «небесной», силе, скрытая мазохистская готовность (в данном случае типично женская) поклоняться этой силе – вот те нити, за которые дергал Распутин, управляя горсткой людей, в свою очередь имеющих власть над громадной страной.

Из скудного мира детства в мир собственных представлений

Как формировалась личность Григория Распутина, откуда появилась в нем та ненасытная жажда действовать иррационально вне рамок своего мира, бесстрашное желание испытывать на прочность иной, чуждый ему мир и способность приручить его, приспособить к своим импульсам? О жизни и приходе в мир «русского старца» повествует множество противоречивых легенд, в которых нелегко отделить зерна от плевел. Известно, что, рожденный в глухой деревне Тобольской губернии, он воспитывался в строгих рамках замкнутого и во многом автономного в своей безнадежной отсталости мира российской глубинки второй половины XIX века. Жизнь далеких провинциальных деревень России зиждется на двух одинаково важных принципах – верховенстве и подчеркнутой исключительности мужского начала и повышенной религиозности. Есть еще один важный штрих, отразившийся на личности Распутина, – более высокий уровень социальных свобод в сибирских деревнях по сравнению с районами, близкими к центру и столице. Создавая баланс между материальным и духовным, эти принципы позволяют при ведении сложного натурального хозяйства на фоне довольно суровых будней поддерживать нетленным единый духовный стержень всей общности и управлять ею, избегая хаоса. Социальные же свободы позволяли формировать некоторую замкнутость пространства отдельно взятой деревни.