Стратегия. Искусство политики и войны

Настоящий труд ставит себе скромную задачу – явиться только напутствием к самостоятельной стратегической работе, помочь читателю занять и исходное положение и дать ему несколько широких перспектив, чтобы содействовать скорейшему выходу стратегического мышления из закоулков и тупиков на прямую дорогу. В этой работе мы стремимся наметить основные вехи стратегической современности; мы предполагаем знакомство читателя с предшествующей эволюцией военного дела.

Военная история. История военного искусства является совершенно необходимым введением к настоящему труду; без такого введения мы рискуем остаться совершенно непонятыми. Не остановив предварительно своего внимания на важнейших военных явлениях истории, не омеблировав своего мышления рядом военно-исторических фактов, мы подвергаемся опасности заблудиться в абстрактных положениях теории стратегического искусства; польза, которую мы из нее извлечем, будет пропорциональна тому опыту и военно-историческому багажу, которым мы располагаем, приступая к занятиям по стратегии.

Критика и опыт должны идти рука об руку. Изучение стратегии мало производительно без военно-исторических знаний, но сознательная работа мысли над военной историей становится, в свою очередь, возможной лишь на основе определенного стратегического кругозора. Ведь в военной истории одно запоминание фактов может, в лучшем случае, дать нам представление лишь об известных шаблонах, когда-то существовавших при ведении военных действий. И в военной истории ценность представляет главным образом самостоятельная работа. Как ни трудно сделать серьезную самостоятельную стратегическую оценку какого-либо важного момента в военной истории, охватывающею реальную действительность в целом, эта работа по отношению к историческому прошлому все же легче, чем на войне, в обстановке сегодняшнего дня. Все содержание стратегии представляет, по существу, размышление над военной историей. И стратегия, по завету Клаузевица, должна избегать перехода от формы размышления, к жесткому руслу точно отчеканенного учения из правил, выводов и заключений. Русский военный историк обычно стремится вслед за фактическим изложением событий развернуть свои выводы и заключения, часто весьма ограниченного размаха и углубления. Историк школы Клаузевица, изложив факт, переходит к размышлению над ним (Betrachtung). Различие между терминами – вывод, с одной стороны, и размышление – с другой, отражает и различное понимание отношений теории к реальному бытию.

Вопросы военной истории особенно близки для лица, занимающегося стратегией, так как по своему методу стратегия представляет лишь систематизированное размышление над военной историей. Отрыв от исторической почвы так же опасен для стратега, как и для политика: ввиду многочисленности действующих факторов и сложности связывающих их отношений теоретический, умозрительный подход, не улавливающий всех данных, необходимых для правильного решения, часто может привести к грубейшим ошибкам. В стратегии, как и в политике, курица часто высиживает утят – последствия оказываются вовсе не похожими на породившие их причины. Например, все стратегические писатели до мировой войны считали, что железные дороги – фактор, ускоряющий развитие военных действий, придающий им с самого начала решительный характер, обуславливающий применение исключительно стратегии сокрушения. При этом всеми упускалось из виду уравновешивающее влияние железных дорог, которые помогают обороне, задерживают оторвавшегося от них наступающего, позволяют заштопывать прорывы на фронте, облегчают возможность использования на фронте всех сил государства.

В результате ускоренный способ передвижения по железным дорогам в мировую войну высидел утенка – неподвижный позиционный фронт и стратегию измора.

К сожалению, современное состояние военной истории не удовлетворяет самых скромных пожеланий стратегии. Непропорционально сильное развитие первой части настоящего труда – об отношениях политики и стратегии – обусловлено той научной прострацией, в которой находится у нас военная история. Мы вовсе не имеем истории войн; в лучшем случае так называемая военная история представляет только оперативную историю. С тех пор, как произошло разделение военной истории на историю военного искусства и историю войн, широкие точки зрения стали достоянием первой, а вторая начала мельчать, игнорируя роль политики и стремясь изучить лишь ход операций. Причинная связь военных событий ищется лишь под углом зрения чисто военных соображений, что, безусловно, ошибочно. Поучительность теряется, нарождается много иллюзий; стратегия вопиет об искажении логики событий военными историками; она не только не может опереться на их труды, но вынуждена затрачивать лишние усилия на то, чтобы рассеять посеянные ими предрассудки. Читатели, интересующиеся стратегией, найдут более вызывающих на размышление замечаний не в военных трудах, в особенности не в «стратегических очерках», а в политической истории прошлых войн.