Стратегия обмана. Трилогия (СИ)

   - А что, в любом базельском банке тебя встретят с распростертыми объятиями и выдадут миллион? Без документов? Бери и для начала купи себе новую одежду, а то после откопки выглядишь как чучело. Я, собственно, тоже.

   - Не правда, - произнёс он, любовно глядя на неё, - вы прекрасны.

   - Ну, началось, - устало протянула Алекс.

   - Один прощальный поцелуй, могу я об этом попросить?

   - Зачем нам целоваться? Может ты и влюблен в меня, но я в тебя точно нет.

   Глаза Сарваша хитро сощурились:

   - А если я смогу убедить вас, что полюбить меня стоит?

   - И как, интересно, ты это сделаешь?

   - Правда, хотите узнать?

   - Нет, - сурово произнесла Алекс и ткнула деньгами ему в ладонь. - Всё, на этом наши дороги расходятся, давай, иди.

   - Всего один поцелуй и я уйду.

   Алекс мрачно оглядело улицу через лобовое стекло:

   - Вон, люди ходят. Неудобно.

   - А в такси при Мигеле вы не стеснялись.

   - Это великосветская потаскуха, которую я играла, не стеснялась, а я так не могу.

   - Какие слова, какие строгие нравы, - усмехнулся Сарваш. - Вы, наверное, росли в деревне?

   - Не угадал.

   - Не может быть. Исконный городской житель не может рассуждать так по-пуритански.

   - Ну, да-да, - раздраженно выдала Алекс, - в детстве меня воспитывала женщина, которая родилась в деревне.

   - Тогда это многое объясняет - согласился Сарваш, - Ладно, подождём, когда люди на улице разойдутся.

   - О, Господи, - страдальчески простонала Алекс и прильнула к его губам. Сарваш потребовал большего, но она тут же отстранилась.

   - Всё, я тебя поцеловала, иди уже.

   - Знаете Александра, - улыбаясь, произнёс он, - и у вас и у меня слишком много времени в запасе. А ведь однажды я вас снова найду. И тогда я припомню вам этот куцый поцелуй и не буду с вами миндальничать. Тогда вы от меня уже никуда не денетесь.

   - Это вроде как угроза? - улыбнулась Алекс, не ожидав услышать такое.

   - Это предупреждение, - произнёс Сарваш, выходя из машины. - И вот когда я вас снова найду, вам придется пожалеть, что не согласились остаться в моей компании раньше.

   И он ушёл. Алекс ещё пару минут наблюдала за Сарвашем из машины, пока он не скрылся за углом. Странное обещание, не понятно, что и думать, чего теперь ожидать. Но всё это не важно, главное, сегодня она будет в Париже, а завтра вернется в Лондон, в родную бригаду и к щедрой на кровь Дарси.

   1975, Фортвудс

   На четыре года растянулась для медицинской лаборатории реабилитация одной единственной гипогеянки. Согласно внутрифортвудскому уставу, ввиду интересов безопасности и обеспечения будущего контроля, отпускать всех заключенных разрешалось только, если те обязывались жить на поверхности. А к такому нужно было ещё подготовиться.

   Сколько гипогеянка Мэри жила, не видя солнечного света, понять было тяжело. Стоило спросить её про возраст, как женщина начинала говорить что-то про разлив Итеру, о появлении "мертвого камня", затмившего свет, и всякий намёк на взаимопонимание тут же исчезал. По документам семидесятидевятилетней давности, предположительно, Мэри числилась жительницей Древнего Египта. Но ещё в те годы нашлись знатоки, которые сильно в этом усомнились. Но так как она настаивала, что её зовут Меритсегер, а имя это было созвучно вполне английскому Мери, так её и называли долгие годы. Место рождения Мэри оставалось не меньшей загадкой, чем её возраст. Современные фортвудские знатоки антропологии, наплевав на сравнение с нацистскими расологами, вооружились жуткими на вид измерительными инструментами и по параметрам лица установили, что Мэри более всего близка к уроженцам Индии. Но сколько не пытались ей объяснить, что это за страна, понять она так и не смогла. Иными словами, настолько загадочной заключенной, переданной на реабилитацию, в Фортвудсе ещё не знали.

   Судя по словам Мэри, после перерождения в альварессу, больше она на поверхности не жила. Потому-то медики и решили не торопить события и растянули реабилитацию с положенных семи месяцев, до полутора лет.

   Первый год медики потратили на то, чтобы постепенно приучить её переносить слабый электрический свет. Но больше её пугал не сам свет, что резал глаза, а то, что светилось нечто непонятное и круглое под потолком. Объяснить древней гипогеянке, веками не бывавшей в человеческом обществе, что такое электричество и почему оно не даёт огня и копоти, не получилось ни с первого раза, ни со второго. Просто со временем Мэри смирилась с тем, что есть такая вещь как электрическая лампа и больше о ней не спрашивала.

   Процесс её реабилитации тормозили постоянные допросы по инициативе сэра Майлза на предмет картографии подземелий под плато Гизы. По словесным описаниям кое-что прояснить удалось, но этого было мало, так как все расстояния Мэри определяла величинами, название которых не было ни в одном словаре древнеегипетского языка.