Стратегия Победы

Все тот же Новиков вспоминал совершенно дивную историю. Весной 1942 года у них на заводе в Ижевске вдруг появился некий генерал-лейтенант госбезопасности по фамилии Ткаченко. Представившись, он заявил, что послан Берией наблюдать за ходом производства пулемета «максим». Директору завода так и не удалось выяснить, какое у генерала было задание, но «разведка доложила», что «Ткаченко сейчас без должности, до этого был в Литве, там якобы перестарался: постреляли невинных людей. Оттуда его освободили, а нового назначения пока не дали».

Ходил он, ходил по заводу, а потом заявил, что нашел-де вредителей — двух начальников цехов. Никакие возражения директора завода и самого Новикова во внимание он не принимал.

Глубокой ночью в кабинете Новикова в Ижевске раздался звонок по ВЧ. Звонил Берия. Поспрашивал о работе завода, о работниках, в том числе и начальниках цехов. Потом спросил:

«— Слушай, а где Ткаченко?

В этот момент Ткаченко появляется в дверях.

Я отвечаю:

— Он куда-то уходил, а сейчас вот появился в дверях.

— Дай ему трубку.

Ткаченко берет трубку. Дальше слышу через каждые три-четыре слова такой мат, что... Короче, смысл сводился к следующему: „Я зачем тебя, сволочь такая, послал к Новикову — шпионить за ним или помогать ему? За твою телеграмму ты, такая-то б..., подлежишь расстрелу. До тебя доберусь. Не тем делом ты занялся, я тебя помогать послал, а ты чем занимаешься? По привычке кляузы разводишь на хороших работников? Расстреляю".

Ткаченко стоит не бледный, а синий, и только бормочет бесконечно: „Слушаюсь, товарищ нарком“.

Затем Берия бросил трубку. Такого «воспитания» я в жизни не слышал ни раньше, ни позднее. После этого случая Ткаченко ко мне не появлялся примерно дней десять. А вскоре и совсем уехал куда-то»[171].

Страшен был Лаврентий Павлович в гневе, чего уж тут... Если его «меры воздействия» поразили с девятнадцати лет трудившегося в «оборонке» Новикова — воистину страшен. Впрочем, заводчанам, может статься, и нравилось. Отец писателя Алексея Щербакова в своих записках рассказывал: на том заводе, где он работал в войну, был один диспетчер, послушать «художественное слово» которого собиралась едва ли не вся уходящая смена. Как на концерт люди шли...

А что любопытно — так это то, что угрозы страшного наркома так и остались угрозами. Если мы раскроем справочник общества «Мемориал»[172], то и в самом деле найдем там Ивана Максимовича Ткаченко. Правда, все оказалось немножко не так, как в 1991 году поведал товарищ Новиков. Ткаченко не служил в Литве и не болтался без дела в наркомате. Перед войной он был начальником УНКГБ — УНКВД Львовской области и места лишился не потому, что кого-то там «расстрелял», а по вполне естественным причинам: немцы пришли. Кстати, Львов взяли в первые недели войны, а должность свою он оставил лишь в октябре. Почему? Как предписано было сотрудникам госбезопасности, находился в городе до последних отступающих частей Красной Армии, а потом выходил из окружения? Или в Киеве помогал наркому ГБ? В день освобождения от должности начальника львовского управления Ткаченко был назначен начальником 7-го спецотдела НКВД СССР (чекистское обслуживание минометной промышленности) и приехал в Ижевск вполне себе по работе, а не потому, что его не знали, куда приткнуть.