Стратегия Русской доктрины. Через диктатуру к государству правды

Блистательный анализ Михаила Ремизова[12] подготовил обоснование выдвигаемых им пяти принципов, вокруг которых возможна «рамочная» консолидация новых русских консерваторов. Но для начала, как и следовало ожидать, Ремизову пришлось отмежеваться от ложных форм консерватизма, от иллюзорных его подобий и «симулякров». Говоря о консерватизме интегральном или идеологическом (консерватизме в трактовке, близкой Манхейму), Ремизов возможно намеренно обходит дискуссионность и взрывоопасность проблематики «либерального консерватизма» и «консервативной революции», их отличий от «динамического консерватизма» (политического традиционализма). Ниже я остановлюсь на этом болезненном узле, который для Ремизова, возможно, очерчивает поле будущих внутрикоалиционных разногласий в стане подлинных консерваторов, которые призваны произвести из себя «весь политический спектр будущей России». Между тем, сам Ремизов очень близко подходит к определению динамического консерватизма, вскрывает один из его аспектов, когда говорит: «Функционально, консерватизм отвечает не столько за „стабильность“, сколько за „целостность“ и идентичность государственно-политической системы».

Что касается консерватизма в трактовке Хантингтона (ситуационный консерватизм), то он, согласно Ремизову, может выступить и выступает в современной России лишь как эпигонский, то есть в принципе беспочвенный. Так, например, «рейганизм был плодотворен и интересен в свое время и на своем месте – т. е. именно как ситуационный консерватизм, каковым он и мыслил себя сам».

Дело в том, что ситуационный консерватизм, строго говоря, вообще нельзя наследовать. Нельзя быть рейганистом в эпоху, отдаленную от эпохи Рейгана. Новая ситуация всегда требует и нового ситуационного консерватизма (в отличие от консерватизма идеологического). И это не говоря уже о другом уровне: ситуации не исторической, а цивилизационной и геополитической. Ведь быть в России последователем Рейгана или Тэтчер как консерваторов – означает, по существу, не что иное как быть безнадежно оторванными от российской действительности.

Хочу подчеркнуть, я не полемизирую с Ремизовым, но желаю лишь уточнить и усилить его подход. Тем более что он дал во многом беспристрастный и объективный анализ нашей нынешней обстановки в публичной консервативной среде, а не просто выразил свою позицию. Это качество беспристрастности проявляется и в усилиях Ремизова по выдвижению главных целеполагающих принципов для «рамочного консерватизма». К пяти данным принципам он относит:

1) Цивилизационный антиглобализм (в другой редакции – геополитический суверенитет)

2) Экономический солидаризм нации (протекционизм, социальная справедливость и госсобственность на недра и инфраструктурные монополии)

3) Демографический национализм (репатриация против иммиграции)

4) Государственный легитимизм (неделимость страны)

5) Религиозный традиционализм (приоритет и даже симбиоз традиционных религий).

Выдвижение таких принципов верно и необходимо, хотя их формулировки и структура не во всем удачны.

Например, что касается первого принципа, то, на мой взгляд, он неправильно охарактеризован в самом своем названии – «цивилизационный антиглобализм». Определять ведущий идеологический принцип нашей цивилизации от противного недопустимо. Напротив, можно и нужно подчеркивать в этом принципе его положительный внутренний контур, черты не оборонительного оппонирования иному, а самоценности посреди иного. Ведь спор является побочным следствием самодостаточности спорящих сторон. Отталкивание от других не конституирует культуру, а является одной из возможных функций ее развития и выживания. Я бы предложил переименовать первый принцип в «цивилизационный континентализм». Такой термин отражал бы восприятие больших цивилизаций как культурно-политических миров, «человеческих материков»[13].