Стратегия Византийской империи

Во-первых, в исследовании, опубликованном в 2005 г., содержится впервые полученное с помощью анализа ДНК окончательное доказательство того, что заболевание, ставшее причиной «Юстиниановой чумы», было вызвано исключительно заразным и исключительно смертоносным биоваром палочки бубонной чумы (Yersinia pestis)[162]. Это заболевание в корне отличается от чумы, описанной Фукидидом, да и от любой другой чумы, известной ранее. Когда Yersinia pestis снова появилась как агент «Чёрной смерти», примерно с 1334 г. в Китае и с 1347 г. в Европе, некоторый остаточный иммунитет должен был сохраниться, но для населения империи в 541 г. это был совершенно новый патоген, и поэтому у тогдашних византийцев не было приобретённого иммунитета в отличие от гораздо менее распространённой естественной сопротивляемости.

В силу этого патоген был исключительно заразен; иначе говоря, его способность вызывать заболевание была очень высока; говоря практически, укус блохи, переносившей палочку Yersinia pestis в 541 г., гарантировал инфекцию, чего, разумеется, не было с привычными патогенами, поскольку многие люди обладают приобретённым иммунитетом к ним. Поэтому уровень инфекции в 90 % или выше был возможен среди людей, которых кусали блохи, а в древности таковым был практически каждый. Сам Юстиниан, как и наш свидетель Евагрий, заразился этой болезнью в числе других людей, переживших бедствие. Ведь заразность – одно дело, а смертоносность – другое. В самом деле, в силу очевидных причин очень заразные болезни не очень смертоносны: обычные биовары гриппа причиняют смерть лишь немногим из их весьма многочисленных жертв.

Но это было бы неверно в отношении биовара бубонной чумы, Yersinia pestis, в 541 г., потому что он был совершенно новым для заражённого населения. Если прибегнуть к сравнению, что при вспышке птичьего гриппа в 2003–2006 гг., вызванной новым патогеном А/Н₅Ν₁, было заражено всего 263 человека в Индонезии, Вьетнаме и ещё в десяти странах – иными словами, заразность этого патогена крайне низка, если учесть, что многие миллионы людей вступали в контакт с заражённой птицей в этих и в иных странах. Зато смертоносность этого заболевания была действительно высока: 158 человек из числа заражённых умерли, что составляет 60 %, то есть в шестьдесят раз больше, чем средняя смертоносность холеры, представляющей собою тем не менее заболевание страшное и всё ещё причиняющее немало смертей. И конечно же, именно поэтому весь мир встревожился по поводу птичьего гриппа, несмотря на невысокую заразность этой болезни, которую можно подхватить, только съев сырой кусок заражённой птицы, либо воздушно-капельным путём, или же просто в силу очень несчастного случая.

В пандемии 541 г. смертность в 50 % или выше была столь же возможна, как это было недавно с переносчиком птичьего гриппа (А/Н Ν_χ), поскольку в обоих случаях биовар был совершенно новым, так что у населения не было приобретённого иммунитета. Посему то, что казалось невероятным, если не невозможным, серьёзным историкам, на разумных основаниях считавшим уровень смертности в одну треть населения преувеличенным из-за куда более низкого уровня смертности всех иных известных пандемий, было в высшей степени возможно – и даже на уровне выше 30 %.

Второй же источник новых данных указывает: то, что «могло» случиться, случилось в действительности. Климатология сейчас заражена пристрастной полемикой, но результаты исследований ледовых кернов, демонстрирующие повышение уровня углекислого газа в атмосфере за последние десять тысяч лет, сомнению не подлежат. «Антропогенное» объяснение, недавно предложенное одним выдающимся климатологом, приведшим много убедительных свидетельств, заключается в том, что вырубка лесов в сельскохозяйственных целях, заменяющая естественные зелёные массивы засаженными полями и повышающая численность стад скота, особенно скота, производящего метан, как минимум в той же мере повлияла на повышение уровня углекислого газа в атмосфере за последние несколько тысяч лет.

В таком контексте обращают на себя внимание два резких и значительных снижения уровня содержания углекислого газа во льду, одно из которых примерно соответствует 541 г., что даёт внешнее свидетельство неслыханного демографического бедствия, вызвавшего распространившееся на широкой территории возвращение возделанных полей к естественному зелёному покрову, а также пожирание брошенного травоядного скота (на территории империи всё ещё водились стаи волков, медведи, львы и гепарды, а в восточной Анатолии – каспийские тигры)[163]. Климатологические свидетельства носят более решающий характер, чем доступные доселе археологические, но последние полностью согласуются с первыми; в заключении одного из написанных недавно обзоров говорится: