Стратегия Второй мировой. Восточный фронт

Вдруг из воронки в центре площади вылез с ребенком на руках пожилой человек. Как он там очутился, никто не знал, а старик, прижимая ребенка к груди, побежал от трамвайного парка. И немцы, и русские прекратили стрельбу. Над площадью зависла тишина, нарушаемая нестройными ударами поношенных ботинок о брусчатку.

Какой-то фашист открыл огонь из пулемета. Старик упал. Солдаты видели слетевший с ноги ботинок. Но девочку дед, падая, не уронил, аккуратно поставив на ножки, перед тем, как упасть и потерять ботинок, а вместе с ним и жизнь. И это последнее движение старика видели русские и немцы. Они не хотели стрелять. Даже злой пулемет замолчал, не зная, что делать с девочкой: убивать ее или пожалеть патроны.

К командиру роты обратился сержант Борис Никанорович Лотошкин:

– Товарищ лейтенант, разрешите?

– Опасное дело, сержант, – скупо ответил командир, но не запретил, и Лотошкин мигом выскочил из окна первого этажа.

Тут уж немцев разобрало. Не все из них стреляли по сержанту, далеко не все. Но стреляли. А девочка четырех-пяти лет стояла в центре площади и оцепенело смотрела на дедушку. А он беззвучно смотрел в небо. А по площади, извилистым путем, будто змея на большой сковороде, бежал русский сержант, то прыгая и перелетая через воронки. то бросаясь на землю, будто слушая, что скажет ему немецкая земля, то перекатываясь по ней, словно в детскую игру играя со взрослым автоматом в руках. Не все стреляли немцы по нему, да и те, кто стрелял, видимо, не очень-то старались снять сержанта… Может быть, руки дрожали у них по злобе. Но стреляли они, стреляли, и комбат по телефону попросил артиллеристов нанести удар по трамвайному парку.

Загрохотали пушки. Девочка, умница, стояла на месте. Сержант Лотошкин подбежал к ней, поднял испуганную пушинку к груди и побежал, петляя, от фашистов, как никогда за всю войну от них не бегал.

И он прибежал к своим, ворвался в дом, от двери резкий сделал шаг влево, за толстую стену, поставил на пол девочку, и все облегченно вздохнули: целы и невредимы русский сержант и немецкая девочка.

В ДОМЕ НАПРОТИВ МОАБИТСКОЙ ТЮРЬМЫ

Мимо дома пробегала санинструктор Марина Диева. 79-й полк вел бой в районе тюрьмы. Вдруг где-то сверху, в пылающем доме, раздались детский плач и крики. Санинструктор круто развернулась, кинулась в подъезд. Огонь быстро дичал. Девушка взбежала на второй этаж, дернула дверь квартиры – там кричали дети. Она подбежала к ним, обняла, они кричать перестали, лишь всхлипывали, глядя, как Марина ловко орудует с простынями, связывая их и при этом улыбаясь детям. Рядом стояли беспомощные две немки.

Огонь подкрадывался все ближе. Марина выбила окно, крикнула пробежавшим мимо связисткам Вере Абрамовой и Марии Петренко:

– Девчонки! Помогите!

Связистки остановились, подняли руки, а Марина, аккуратно подтравливая простыни, спустила младшую девочку на руки подругам, затем постарше и самую старшую. Обе немецкие женщины пришли в себя и сами спустились по простыням на землю. Последней из огненной комнаты спускалась санинструктор Марина Диева. Огонь опалил лицо красивой девушки, повредил зрение.

Долго лечилась Марина в госпиталях да больницах, но полностью зрение так и не восстановилось.

МИХАИЛ ЕГОРОВ И МЕЛИТОН КАНТАРИЯ

Утром 30 апреля Ф. М. Зинченко приказал капитану В. И. Кондрашову прибыть к нему с двумя лучшими разведчиками. Через несколько минут на КП полка явился Кондрашов со взводом разведчиков! Даже сын полка, четырнадцатилетний Гоша Артеменков, всеобщий любимец, пришел со всеми.

Командир полка удивился, хотел отругать боевого офицера, разведчика, но сдержал себя. Нельзя так поступать при подчиненных, да и Кондрашова понять можно: ему приказали привести лучших, он и привел. Лучшими были все.

Федор Матвеевич строго глянул на капитана, тот выдержал взгляд командира.

– Выполняйте приказ! – сказал полковник, по-человечески жалея Кондрашова.

Сложная задача стояла перед офицером разведки полка! Может быть, самая сложная за всю войну. Двадцать лучших разведчиков прошли трудный путь. У каждого он был свой. Все имели ордена, медали. Всем хотелось выполнить задание, о котором мечтали все советские солдаты с первого дня Великой Отечественной войны. Все советские солдаты, все советские люди мечтали водрузить над Рейхстагом Знамя Победы. А выбрать нужно только двоих.

Капитан Кондрашов тяжело вздохнул и твердо и решительно сказал:

– Егоров и Кантария!

И по лицам разведчиков капитан и полковник поняли, что они не в обиде на Кондрашова. Пусть будут Егоров и Кантария. Главное не в этом. Главное, чтобы они водрузили Знамя Победы на куполе Рейхстага.

Мелитон Кантария (слева) и Михаил Егоров со Знаменем Победы, которое было водружено ими над Рейхстагом

– Товарищ полковник, можно и я? – вскрикнул, нарушая субординацию, Гоша Артеменков.