Стратегия захвата

Можно использовать тот ничтожный шанс, что у них есть. Разогнать капсулу в сторону… Вот только в какую сторону? В любую сторону. Что же им, весь остаток жизни проводить здесь, медленно превращаясь в дикарей? В один прекрасный день он сядет в капсулу, и он будет там не один; даже если Физик решит остаться, всё равно с ним будет Доктор… Десять лет, пока будет длиться разгон, они будут жить в крошечном стеклянном мирке среди равнодушного света звёзд, и ещё двойное ускорение…

Потом, когда пройдут эти десять лет и ещё десять на торможение, корабль остановится. Рядом не будет ни одной звезды, потому что невозможно двигаться в космосе без точных расчётов, звёзды слишком далеки друг от друга. Океаны пустоты между ними, и только одно солнце… Вот тогда они откроют корабль. Просто вспорют его стены, как консервную банку, и всё кончится. Всё же это лучше, чем жить без малейшей надежды… Все эти долгие десять лет, пока будет длиться разгон, и ещё десять, пока они будут тормозить корабль, им будет казаться, что они летят к Земле. Они будут её вспоминать…

На палубе глайдера в самом тёмном уголке сидела девушка… Около неё на пустом столике стоял бокал с каким-то напитком.

— Можно мне посидеть здесь с вами? — спросил он у неё тогда.

— Нет, нельзя.

Но он всё-таки сел, и они познакомились. А потом, через несколько дней, он уже не вспоминал случайное дорожное знакомство, потому и ушёл так легко в глубокий космос, что думал, будто нет у него никого на Земле… А вот теперь та встреча кажется ему важнее всех звёзд. Наверное, это потому, что Ингрид осталась на Земле, и невольно, когда он вспоминает Землю, он вспоминает и её. Чаще всего тот выпускной вечер в школе третьей ступени, когда она сказала всё, что о нём думает: что он эгоист, что у него отвратительный характер и что она даже не будет ему писать. Он тогда долго смеялся: «Какие же могут быть письма в глубокий космос?..»

Но сейчас это уже не казалось ему смешным. Чего стоит всё его могущество, вся власть над материей, над полями и над движением огромных масс, если нельзя получить этого самого ненаписанного письма, и нельзя увидеть её лицо, и нельзя, как раньше, промчаться на доске сквозь штормовой прибой… Здесь не бывает прибоев и не бывает штормов, здесь многого не бывает, зато здесь без всякой видимой причины исчезают металлические роботы, сорок тонн металла и пластмассы…

Сделав широкий круг незаметно для себя, он теперь вновь подошёл к той скале, где исчез след робота.

Ну хорошо, он не может получить с Земли ненаписанное письмо, но что-то он всё-таки может? Например, он может разобрать скалу на мелкие части, растереть её в порошок, если только это поможет выяснить, куда девался робот и чьи эти странные шуточки, ведь они же обещали не вмешиваться…

Небольшое усилие воли, поле должно быть широким и острым, как нож. Сначала он подрежет скалу снизу, приподнимет и отбросит в сторону, чтобы проверить, нет ли в ней каких-нибудь пустот или трещин.

Широкий вал пыли, поднятый силовым полем, упёрся в подошву скалы, упёрся и остановился. Практикант знал, какая чудовищная сила действует сейчас на подножие скалы. И не мог не удивиться тому, что поле остановилось, наткнувшись на такое ничтожное препятствие, как эта базальтовая скала. Не попытавшись даже разобраться, почему это произошло, он сжал поле в круглый шар, размахнулся и ударил.

Огненный метеор пронёсся над его головой и обрушился на скалу. Место, где стоял Практикант, качнулось от мощного подземного толчка.

Ни один, даже самый маленький, осколок не отлетел от странной скалы. Практикант погасил поле и пошёл к скале. С другой стороны ему навстречу шли Физик и Кибернетик. Один Доктор не проявил ни малейшего интереса и остался стоять у капсулы.

— Сейчас посмотрим, что это за базальт, мне как-то не пришло в голову проверить. С виду скала ничем не отличается от остальных.

— С виду здесь всё слишком обычно.

Пробоотборник сломался почти сразу. Всё же в том месте, где ударило поле, им удалось найти кусочек чистой поверхности с легко различимой структурой. Базальт казался пропитанным каким-то стекловидным составом.

— Может, попробуем из бластера?

— Бесполезно. — Физик качнул головой. — Сюда ударил заряд в тысячу билиэргов мощности, не меньше, никакой бластер этого не может.

Доктор смотрел на скалу, по которой Практикант только что ударил огненным шаром, качнувшим землю под ногами. Шар погас, а скала выглядела такой же тёмной и непоколебимой, как раньше. Солнце исчезло за её вершиной, и теперь скала казалась вырезанной из чёрной стали. Стальной силуэт на чужом, изумрудном небе… Доктор почувствовал, как отчаяние постепенно скрутило его, заставило медленно опуститься на землю. У него не было больше сил воспринимать чудеса этой планеты, не было сил бороться и надеяться. Они не понимали, наверно, чего ему стоило всегда излучать бодрость, всё время быть впереди, следить за своей внешностью, не позволять себе и им опускаться.