Стратегия захвата

Мешали посторонние мысли. Стоило отвлечься, как на экране появлялись полосы, муть, начиналась неразбериха. Управлять такой машиной было одновременно и легче и труднее. Он постарался сосредоточиться, выкинуть из головы всё лишнее, постепенно накапливая опыт в общении с машиной. Результаты его рассуждений появлялись на экране всё более чёткими. Он на ходу поправлял ошибки, вносил коррективы. Модель его цивилизации процветала, преодолевала кризисные состояния, развивалась. В конце концов, самым главным было желание помочь. Наличие той самой доброй воли. Передать бы это понятие тем, кто следил сейчас за его действиями. Пусть они знают наше главное правило: не оставаться равнодушным к чужой беде. Пусть знают, что мы специально учим наших людей оказывать помощь тем, кто в ней нуждается, оказывать её разумно и осторожно, не требуя благодарности, не извлекая из этого никакой выгоды. И если бы к нам на Землю свалился чужой звездолёт, мы бы не остались сторонними наблюдателями, мы бы наверняка помогли попавшим в беду.

Ну вот. Ой ввёл в машину последние данные. Закончил последние расчёты. В общем, всё получилось неплохо. Наверное, земная машина выдала бы ему хороший балл. Здесь, очевидно, балла не будет. Он даже не узнает, дошло ли до них то, что он считал самым важным передать. Поняли ли они, смогли ли понять? Ну что ж, он сделал всё, что мог. Экзамен окончен.

Практикант выпрямился и отошёл от погасшего экрана. Зал молчал, всё такой же холодный и равнодушный. Жаль, что здесь нет ни одного живого лица и он не видит тех, кому сдавал сейчас свой странный экзамен. Пора возвращаться. Практикант подошёл к двери, нажал ручку. Она не открылась. Выхода из зала не было. Что бы это могло значить? Они не считают, что экзамен окончен? Ещё есть вопросы? Или оценка неудовлетворительна и поэтому выход не открывается? Простой и надёжный способ. Что-то происходило у него за спиной, какое-то движение.

Практикант резко обернулся, и зал замер, словно уличённый в недозволенных действиях. В том, что действовал именно сам зал, у него не оставалось ни малейших сомнений. Чуть искрились стены, изменились какие-то пропорции, нарушилась геометрическая правильность всех линий. Словно это он сам силой своего воображения удерживал на местах все предметы и стены зала, а стоило отвернуться, как зал, освобождённый от его влияний, поплыл, смазался, начал превращаться в аморфную, бесформенную массу камня… «Что вам нужно?! — крикнул он. — Чего вы хотите?!» Никто не отозвался. Даже эхо. Зал как будто проглотил его слова.

«Спокойно, — сказал он сам себе. — Только спокойно». И вытер мгновенно вспотевший лоб. Пока он не вышел отсюда, экзамен продолжается. И незачем кричать. Всё же он не смог сдержать возмущения. «Что за бесцеремонное обращение?! Хватит с меня экспериментов, довольно, я не хочу, слышите?!» Ему опять никто не ответил.

Практикант шагнул к кафедре. Может быть, там, за преподавательским пультом, он найдёт какой-то ответ, какой-то выход из этой затянувшейся ситуации, из этого каменного мешка, который ему становилось всё труднее удерживать в первоначальной форме. Сейчас за его спиной плыла и оползала дверь. На ней появились каменные натёки, и она уже мало чем напоминала ту дверь, через которую он вошёл. Пока он занимался дверью, кафедра превратилась в простую глыбу камня. На ней уже не было никакого пульта. Стало труднее дышать. Очевидно, заклинились воздуховоды, деформировалась система вентиляции. Хуже всего то, что изменения необратимы. Как только он отключал внимание, забывал о каком-то предмете, тот немедленно начинал деформироваться. Вернуть ему прежнее состояние было уже невозможно.

«Материя стремится к энтропии», — вспомнил почему-то знакомую аксиому. «Только постоянное поступление энергии способно противостоять хаосу». Очевидно, энергия выключалась по его мысленной команде случайно, и теперь вряд ли долго продолжится эта борьба с расползавшимся залом. Вдруг промелькнула важная мысль. Ему показалось, что он нашёл выход. Если система слишком сложна для управления, надо её упростить. Сосредоточить внимание на самом главном, отбросить частности. Главное, стены — не давать им сдвигаться, не обращать внимания на остальное. Только стены и воздух… Сразу вместе с этим решением пришло облегчение. Зал словно вздохнул. Пронеслась волна свежего воздуха. Замерли в неподвижности прогнувшиеся стены.

Вдруг без всякого перехода на него навалилась тяжесть. Он по-прежнему мог легко двигаться, ничто не стесняло движения, но что-то сжало виски, сдавило затылок. Появились чужие, не свойственные ему мысли.

«Успокойся. Незачем волноваться. Самое главное — покой. Расслабленность. Слияние с окружающим. Безмятежность», — словно нашёптывал кто-то в самое ухо.

Да нет, никто не нашёптывал. Это его мысли, его собственные. Стоило ослабить сопротивление, как отступала тяжесть, проходила боль в висках. Становилось легче дышать. «Прочь!» — крикнул он этому шёпоту, и шёпот затих, превратился в неразборчивое бормотание. Зато новой волной накатились тяжесть и резкая боль в затылке.