Стратегия захвата

Кое в чем, однако, за прошедшее время ему удалось разобраться. Например, ему стало ясно, что для возвращения нужно было лишь дождаться, пока истекут те самые десять наносекунд, на которые вынес его вперед энергетический импульс тм-генератора.

За барьером, в его биологическом, объективном времени, они равнялись примерно десяти часам. И нет такой силы, которая могла бы задержать или продлить эти часы… Ему не надо было просить о возвращении, и, следовательно, она его обманула, потребовав плату за услугу, в которой он не нуждался… Она называла это платой…

Он вспомнил ее губы, сухие, горячие, и ногти, впившиеся в его плечи. До сих пор, если хорошенько всмотреться, можно заметить их следы… Но они скоро пройдут, как пройдет и забудется все остальное.

В ее мире трудно отличить реальность от воображаемых фантомов. Он вспомнил деталь станка, превратившуюся в вазу с цветами. Вернувшись, он увидел ее вновь, не вазу, конечно… И подумал, что все случившееся с ним так же эфемерно и неповторимо, как эта ваза.

И самое неприемлемое для него состояло как раз в том, что так трудно было объяснить, втиснуть в рамки человеческой логики законы мира, в котором она существовала.

Мир десяти наносекунд… Он успел узнать о нем так мало… Он и представить себе не мог, что внутри тончайшей пленочки времен может скрываться целый мир, населенный живыми, разумными обитателями. Он и сейчас не мог полностью посвятить себя изучению законов открытой им новой вселенной.

Гораздо более насущные, более важные проблемы властно предъявили претензии на его время.

Правительство получило ультиматум. Таире в ближайшие два месяца придется испытать на себе первую стадию захвата. Он хорошо представлял, какой она может быть.

Институт работал теперь только на оборонные заказы. Хотя никто из военных не мог объяснить, с кем, собственно, они собираются сражаться. Сегодня, в который уж раз, заседает совет обороны. Они снова будут разгребать ворох добытых Мартисоном фактов, искать возможность защиты. Опять ему придется отвечать на неудобные вопросы.

Он рассказал им все. Почти все… Кроме самого способа перехода и кое-каких событий, происшедших с ним лично. Он попытался представить это как некое психологическое проникновение чистого сознания, поддержанного мощным энергетическим импульсом… Как ни странно, они вполне поверили в эту белиберду. Ему приходилось лишь заботиться о сведении теоретических концов с собственными «наблюдениями».

Но стоило скрыть хотя бы один эпизод, как логическая цепочка разрушалась. Словно могла существовать какая-то логика во всем, что с ним приключилось… Словно все это не было его личным делом… Словно был кто-то, кто мог судить об этом лучше его самого…

Подошел старший лаборант Эстебан Флоранс и попросил вырубить систему защиты в нижнем складе. Что-то ему там понадобилось. Мартисон не стал вникать в подробности. Они работали вместе много лет и полностью доверяли друг другу. Лишь они двое одновременно могли отключить защиту своими разными ключами. Сегодня Мартисон испытал особенно сильный приступ раздражения по поводу громоздких и совершенно бессмысленных в случае начала настоящего захвата мер безопасности. К тому же его неожиданно оторвали от созерцания ремонтных мастерских, а он не любил, когда это происходило. Многое изменилось в его характере и привычках после возвращения.

Он даже не спросил Эстебана, что ему понадобилось в хранилище генераторного топлива.

Он просто вставил свой ключ в контрольную панель, повернул его и постарался скорее забыть об этом. Через два дня намечались новые испытания тм-генератора, и он хотел предусмотреть каждую мелочь в организации этого мероприятия, чтобы повторить еще раз предыдущий трюк с преодолением барьера.

Он даже не попытался добиться от совета официального разрешения на новый эксперимент. Ему достаточно было представить, что начнет твориться в его родном институте, если только они узнают о самой возможности прохождения барьера человеком… Он вообразил себе космического десантника, в полном снаряжении стоящего на металлической платформе генератора, и потом его же, но уже совершенно голого, входящего в комнату, украшенную коврами…

Поздно вечером, после заседания «оборонщиков», Мартисон вышел из здания совета и направился к своему персональному кару.

Он миновал внутреннюю линию охраны, в четвертый раз предъявил свою карту личности и опознавательный код и уже совсем было собрался сесть в машину, когда из бокового подъезда к нему решительно направились двое людей в униформе охранников.

— Эдмунд Юрг Мартисон?

— Да, это я. Что вам угодно?

— Пройдемте с нами.

— Что это значит?

— Вам все объяснят.

— Я что, арестован?

— Ну разумеется, нет. Нам лишь приказано пригласить вас для беседы.

— Кто вы такие? Предъявите ваши…

Он не успел закончить фразы, из ствола парализатора хлестнула голубая молния. Мартисона ловко подхватили под руки и усадили в его собственную машину. Один из оперативников сел за руль, второй — сзади.