Стравинский

Сопатов не ожидал такого результата. Бил друга не раз, и сам получал сдачи, но чтобы так вот, навзничь, вдребезги? Парит над распростертым другом. Растерян, чуть не плачет, голос дрожит, – Послушайте, Фефелов, нельзя же так. Таким-то макаром и насмерть убиться можно. Вы что, без каски? Где ваша каска, Фефелов? И зачем вы упали так? Чтобы испугать меня, пристыдить? Я и без вашего не рад. Как только вы обвалились, и во мне всё оборвалось и замерло. Вы же пожарный, где ваша осторожность? Надо как-то осторожнее, что ли? В нашей с вами профессии осторожность превыше всего. Сгореть всегда успеем. Ваши слова, Фефелов. Не помните? Вообще за вами какие-то странности наблюдаются. На пожарах курите. Вот – каску забыли. Знали же, что не удержитесь, непременно задирать меня начнете, а каску дома оставили. Разве не странность?.. Поверьте, и в мыслях не было причинить вам такие разрушения. Оно как-то само получилось… Кстати, я уже и не помню, как получилось. Мне уже кажется, что вы сами по себе упали, Фефелов… Это несправедливо, согласны со мной? По отношению к вам. И ко мне. Но вы сами, падением своим непредвиденным вызвали во мне этот шок и аберрацию. Я же не подлец и не трус. А теперь всё выглядит именно так, будто я подлец и трус. Будто отлыниваю. И чем же, интересно, я заслужил такого отношения вдруг?.. Вы меня много лет знаете. Лучше моего меня знаете. Да если это и не я ударил бы вас, если бы вы сами себя ударили, как и было на самом деле, как мне теперь кажется в свете перенесенного шока, всё равно готов был бы взять вину на себя. Коснись серьезного. А теперь вот, получается, как будто отлыниваю. Отлынивать – не в моем характере, Фефелов. Вы меня много лет знаете. Меня здесь все знают… Однако, если аберрация и провал, лукавить не могу, так прямо и заявляю, у меня провал, следовательно, упали вы сами. Уверен. Сами себя ударили, сами же и упали. Хотя словам своим не верю. Даже ненавидеть себя понемногу начинаю за эти слова… Это еще хорошо, что убеждения мои, кажется, остались нетронутыми. Убеждения для такого человека, как я – это всё. И дом-крепость, и церковная ограда, и голова в кустах, если понадобится. Вот что вы проделали со мной, Фефелов… И не стенайте, мне от этого дурно делается… В любом случае вы сами виноваты. Напрасно затеяли спор. Очень он вам был нужен, этот спор?.. И ведь так всякий раз, Фефелов. Зла на вас не хватает. Вот если бы вы сейчас не пребывали в разобранных чувствах, честное слово, ударил бы вас еще раз. И не важно, в каске вы или без каски. Как показала практика, без каски даже лучше. Все зависит от поставленной задачи. Одна недолга, в пылу дискуссии задачу определить не успеваешь… Отлично знаете, чем все эти споры заканчиваются… А наперед подумайте, как бы вам добрее сделаться, пожарный, все же… Ну же, вставайте. Довольно валяться. Просто несерьезно таким вот образом валятся и стенать. Несерьезно и вредно – пожарный все же. Не просто пожарный – образцово-показательный пожарный. Всем на удивленье. Не стыдно? Честно скажите, не стыдно вам, немолодому уже человеку в таком положении пребывать? Год еще толком не начался… Ну, что же? не хотите, как знаете. Может быть, вам нравится так вот валяться и стенать. Вольному воля.

Сказал и пошел прочь с подчеркнуто прямой спиной и со слезами на глазах.

13. Улитин. Вне лунных товарищей

Водитель троллейбуса Улитин, так и не дождавшись Сергея Романовича, загрустил.

Вне лунных своих товарищей Стравинского и троллейбуса Улитин всегда грустит.

Улитин и так склонен к грусти, а без лунных своих товарищей Стравинского и троллейбуса – особенно.

Справедливости ради следует заметить, что и в компании товарищей он не особенно веселится. Весельчаком Улитина не назовешь. Однако вне Стравинского и троллейбуса печаль овладевает всем его существом.

Печаль Улитина светла и созерцательна. Нет в ней примет упадка, безысходности.

В минуты печали Улитин контакту не доступен, беседует исключительно с самим собой. Внешне – чернее тучи. Встретишь такого Улитина, первая мысль – ноги бы унести. Однако в интимных беседах его не звучит гнев, осуждение или порицание. Ни намека на уныние, отчаяние. Даже недовольство не проскальзывает.

Наблюдение, ностальгия, легкая тоска по ушедшей и грядущей радости.

Сладковатый привкус полыни.

Жалеет. Вот верное слово для Улитина. Жалеет. Себя и других жалеет. Молча, преданно жалеет. Всех жалеет. Как Фома, как Стравинский С.Р.

Вот Улитин стоит как вкопанный, наблюдает.

За Фефеловым и Сопатовым наблюдает.

Как будто наблюдает, на самом деле ни за кем не наблюдает, ему и секунды достаточно, чтобы ухватить, запечатлеть, а потом, уже в покое, без суеты обсудить и пожалеть, как следует. И Фефелова и Сопатова, и прочих четвержан.

Про себя.

Так что в настоящий момент Улитин никого не видит, просто стоит как вкопанный, руки висят, рот приоткрыт, в глазах сон-дрема, вихор на затылке. Не исключено, что уже приступил к беседе. Можно только догадываться. Событий больше не намечается, можно и поговорить. Скорее всего, говорит.