– Конечно, даже речи нет. Чернокнижники, стражи, судьи, сборщики податей – это все чиновники. И коли ты не благородных кровей, что империи много поколений служат – высший ранг. Дальше уже не продвинуться. Разве что тебя кто свыше титулом наградит. В рыцари, например, возведет. Но то случай настолько редкий, что его и вспоминать не стоит.
– Выходит, если она на меня покушение делала, то и отвечать за это должна?
– Ты че, паря? Какое покушение? Она ж аки тряпка половая, – усмехнулся Тренья.
– А давайте у нее самой спросим, – я наклонился к самому уху девушки, – хочешь жить?
– Да, – прошептала она чуть слышно.
– Тогда отвечай честно, как на духу. Даже если тебе не понравится или покажется, что ты хуже себе делаешь, – Лиска посмотрела на меня недоверчиво, а потом кивнула.
– В прошлую десницу не ходила ли ты купаться со мной?
– Да, – ответила удивленно девушка.
– Да при чем тут твое купание? – перебил староста. – Хочешь перед нами любовными подвигами похвастать – можешь и так рассказать! На кой ее-то спрашивать, давай быстрее со всем покончим.
– Постойте, меня еще в тюрьме это смутило, я хочу уточнить. Лисандра, хотела ли ты убить меня в тот день в озере? Пыталась ли? – девушка смотрела на меня узкими щелочками едва приоткрытых из-за синяков глаз, – отвечай честно!
– Да, – было видно, с каким усилием она это произнесла. Буквально подписывая себе второй смертный приговор.
Мне показалось, или я и в самом деле услышал смех? Совсем тихий, где-то на грани сознания.
– Паря, ты че сделал? – удивленно уставился на меня староста Междуречья. – И на кой? Что с того, что имя в приговоре сменилось? Может, тебе за это достижение какое дали? Или репутацию?
– Нет, но кое-что я с этого получу, – сейчас была последняя и не менее сложная часть. – Я признаю Лисандру Порченную виновной в преступлении против меня.
– Муа-ха-ха, – заржал Вагол, – ну все, девка, вот и смерть твоя пришла. Щас мы тебе бошку-то отчекрыжим. А то еще веревку на тебя тратить. Хотя, может, на кол посадить, чтобы под дождичком помокла да примером послужила? А еще можно не до конца, а так, чуть приставить и обождать, пока ты сама вниз опустишься. Стража, взять ее…
Девушка вздрагивала при каждом слове чернокнижника, будто от ударов плетью. А он, предвкушая зрелище, уже потирал руки. Да только я не собирался на этом заканчивать.
– Стойте! Как чиновник, на которого покушалась эта дрянь, я требую оплаты долга.
– Че, решил поиздеваться под конец? – засмеялся Полозуб. – Уважаю, наш парень. Откуда у нее деньги? Да ее хоть двадцать раз продай, а столько не выручишь!
– Я согласен на уплату долга душой, – стоило это произнести, как улыбки на лицах старосты и стражей поутихли. Зато в глазах Лиски затеплила надежда, которую я тут же поспешил подобру-поздорову приглушить, а то еще поймут, что не так. – Она слишком легко отделается, если сейчас умрет. И удовольствия она мне доставит больше в другом виде. Я ведь еще молод, а прикончить ее всегда успею.
– Ха, – спустя несколько секунд улыбнулся староста, – а ты не дурак.
– Просто следую вашему примеру, господин, – ответил я с легким поклоном. – Конечно, этой соплячке никогда не сравниться с вашей Мурглой, но отработает она все свои двести пятьдесят серебряных и не одну сотню раз.
– Хоро-ош. – улыбнулся Темный с уважением разведя руки в стороны. – Да, не думал, что скажу такое, но ты молодец, паря. Однако зная, что ей светит, согласиться ли она на такое? Сколько стоить будет ее лечение? Не лучше ли душу забрать, и с концами? Ты хоть и не маг, но сколько-то получишь.
– Лисандра Порченная, готова ли ты передать мне во владение всю себя вместе с душой и телом в качестве уплаты долга? Ну и прожить еще немного.
– Да, – почти не задумываясь, ответила Лиска.
Пожалуй, последнее. Оставлять ей такое прозвище не очень-то хотелось, но и придумать сейчас что-то путное я не мог.
– Поздравляю, мальчик мой, – во весь рот улыбался староста, – добро пожаловать в наши ряды. Хоть и странно видеть наложницу не у чернокнижника, а у стража. Надеюсь, она еще тысячу раз пожалеет о своей минутной слабости. Даже если сейчас ты хочешь ею воспользоваться только как женщиной, вскоре она тебе надоест. Думаю, лет через десять, максимум пятьдесят.
– Спасибо за мудрые слова, ваше благородие.
– Вежливый какой, прям противно. Ладно. Че ты с этим телом делать теперь будешь? Оно ведь долго не проживет. А денег у тебя нет, поди? Что думаешь?