Страж

После долгой паузы он поведал мне темную и сбивчивую историю своего «духовного превращения», базирующуюся на буквальной интерпретации мифа о Магмеле. Пациент верит и то, что завладел кристаллом во имя высокой цели. Он избран «стражем Вселенной», священным долгом которого является «поддержание огня» во имя спасения человечества от самоуничтожения в последние десятилетия нашего века, с тем чтобы мир не погрузился снова, и на этот раз, может быть, навсегда, в Темные Века.

После этого знаменательного повествования, в ходе которого он неоднократно именовал себя Кендалем, пациент начал проявлять признаки рассеянности и беспокойства. Он отправился проверить, заперта ли дверь, затем неожиданно повернулся ко мне и закричал:

— Вы ведь убеждены, что я все это выдумываю, верно? Что я взял свой кристалл из вашей дешевой стеклянной люстры на лестнице? Вы думаете, что я сумасшедший! Вы с самого начала думали, что я сумасшедший. Отрицая это, вы лгали мне — лгали и лгали!

Несмотря на крайнюю напряженность на данной стадии разговора, я решил именно сейчас предъявить пациенту филиппинский материал и ознакомить его с магнитофонной записью его признания (раздел третий) в том, что, как я теперь полностью убежден, было не воображаемым, а реальным убийством. Существовала опасность окончательного срыва, но шанс того, что произойдет благоприятный перелом катарсического свойства, представлялся мне, как минимум, пятидесятипроцентным. Прежде чем проиграть кассету, я объяснил пациенту, как и почему произвел из нее изъятие цензурного свойства и как купировал в постгипнотическом состоянии его память, поскольку на том этапе мне представлялось, что он не готов к тому, чтобы осмыслить всю полноту информации. Он никак не комментировал мои пояснения.

Запись он прослушал молча, сидел при этом спиной ко мне, чтобы я не видел, как именно он реагирует на услышанное. Затем покачал головой и довольно мирно сказал:

— Я не убивал Мисси. Да и чего ради стал бы я ее убивать? Она была моей подружкой, моей единственной подружкой, я любил ее. Сама мысль о том, что я мог причинить ей какой-то вред, представляется абсурдной. То есть я, разумеется, понимаю ваши резоны. Но нет, за этим ничего не кроется. Это всего лишь игра воображения. И, кроме того, Мисси жива — я ведь вам говорил: она вышла замуж и переехала в Лондон. Более того, я могу доказать это.

Это была смелая и искусная оборона, хладнокровно и продуманно выстроенная пациентом, который, казалось, проявил даже известную терпимость, чтобы не сказать снисходительность, к моей «ошибочной интерпретации». Но когда и в ответ на это я не пожелал переменить свое мнение и не встал на его позицию, поведение его переменилось, став агрессивным и оскорбительным. Он обвинил меня в том, что мне хочется верить в то, что он убийца.

Тут я и ввел в разговор проблему мотива. При этом я не упомянул, что уже в нескольких случаях во время сеансов регрессии возвращал его в один и тот же возраст (разумеется, не давая ему об этом узнать), и поступал я так в надежде выяснить нечто новое о взаимоотношениях с Мисси, и каждый раз его подсознание блокировало мои расспросы... Однако же я подчеркнул важность в процессе лечения, не говоря уж о его результатах, разблокировки травмированной памяти пациента, равно как и выяснения мотивов убийства.

Пациент развязал галстук, расстегнул ворот рубашки (из-под нее показалось нечто вроде куртки) и начал усиленно раскачиваться в кресле. Затем он внезапно встал и, дрожа от ярости и размахивая руками, закричал, что все это не имеет ровным счетом никакого значения и что я никогда не найду мотив убийства хотя бы потому, что он ее вовсе не убивал. Заботясь о том, чтобы не противоречить ему сейчас, я заявил, что единственным способом пролить свет на всю эту историю теперь, когда она известна ему в полном объеме, было бы возвращение к этому инциденту под гипнозом для того, чтобы выяснить, что же на самом деле тогда произошло.

На мгновение мне показалось, что пациент вот-вот на меня набросится. Но вместо этого он просто забастовал. Он зажал уши руками и категорически отказался говорить со мной по той причине, что я являюсь «злодеем и манипулятором», пытающимся подчинить себе его сознание.

г) ИНТЕРПРЕТАЦИЯ

Несмотря на отчаянное сопротивление пациента, я решил перейти в наступление и изложить ему некоторые аспекты того, как я понимаю его дело. Во-первых, я попытался внушить ему, что «подавленное подсознанием преступление», которое, как я с самого начала знал, лежало в основе чувства вины и враждебности, испытываемых им по отношению к жене, представляет собой не очередное мелодраматическое воплощение из его мифического прошлого, а действительно имевшее место травматическое происшествие из поры его детства.