Страж

– Закрой рот! – рявкнула на него женщина. – Я не хочу слышать от тебя больше ни слова.

С ошеломленным личиком он обнял своего львенка, словно тот мог защитить его от гнева матери.

– Я что-то сделал не так?

Она дернула его к себе и влепила пощечину, а после снова потащила за собой.

– Я сказала тебе закрыть рот.

Его губы задрожали, а из глаз покатились слезы, но при этом Сетх не издал ни звука. Тихие слезы текли по щекам, а малыш изо всех сил пытался поспевать за сердитым быстрым шагом матери, несущейся через город.

Сетх не понимал, что происходит. Сначала его оскорбил отец, когда они зашли в храм сделать подношение богу, а теперь разозлилась и мать. Хотя ее нельзя назвать любящей, раньше она не вела себя с ним столь жестоко.

Единственное, что он хотел понять, что же он сделал не так.

Как только они вернулись домой, мать протащила сына в конюшню и усадила на осла. Она так грубо его сжала, что игрушка выскользнула из детской ручки. Сетх потянулся за игрушкой, но не смог отыскать в сене крохотную фигурку.

– Mwt? Я выронил игрушку.

Она с такой силой ударила его по руке, что остался красный отпечаток.

– Не смей со мной разговаривать. Ты меня понял?

Сетх кивнул, поток слез лился по щекам. Он вытер нос тыльной стороной руки, а его мать собрала какие-то странные вещи в мешок, а потом повесила на осла за спиной Сетха.

Ненависть блестела в черных глазах, когда она уселась на второго осла и выехала с сыном из конюшни.

Они отъехали от родного города на несколько километров, пока не оказались в пустыне. Стояла гнетущая мучительная жара. Сетх прижался к шее осла, пытаясь держаться в тени и не обгореть до волдырей.

– Mwt, я очень хочу пить. Пожалуйста, можно мне попить?

Она проигнорировала его вопрос.

Губы Сетха обветрились и потрескались настолько, что начали кровоточить. Но мать отказалась смилостивиться.

Казалось, прошло много часов, прежде чем она наконец остановилась и спешилась, а потом стащила сумку и Сетха.

Ветер перенес горячий песок на его сандалии, обжигая подошвы до волдырей. Он попытался уберечь себя, но ничего не получалось. Хуже того, его мучил голод.

– Mwt, я так голоден. У тебя есть что-то перекусить?

Мать, молча, посмотрела на него.

– У меня для тебя ничего нет, понятно? Ничего! Ты мне противен, жалкий щенок.

– Я что-то не так сделал?

Она скривила губы.

– Появился на свет.

– Но...

Она снова хлестнула его по лицу. На этот раз с такой силой, что он упал на песок. Сетх закричал от боли. Песок был горяч как раскаленные угли. Пытаясь отряхнуться, он почувствовал на себе еще больше обжигающих песчинок.

Игнорируя его крики и мольбы о помощи, мать достала из мешка молоток и подошла к сыну.

Он поднял на нее покрытое волдырями ангельское личико, способное затронуть душу любого, у кого есть сердце. Губы в песке и крови, на красных щеках потеки слез.

– Прости, Mwt. Что бы я ни натворил, не сердись на меня, мне очень жаль.

На лице матери не мелькнуло ни грамма жалости или любви, когда она занесла молоток и ударила его по ногам, раздробив крошечные коленные чашечки.

Сетх закричал от невероятной боли и снова упал на раскаленный полуденным солнцем бархан. Но мать с ним не закончила. Снова и снова она наносила удары, ломая и дробя кости, чтобы сын не смог вернуться домой.

Убедившись, что он точно умрет здесь, она отбросила молоток и запрокинула голову к небу.

– Сет, так значит я шлюха, родившая и выкормившая гаденыша, порожденного испорченным семенем? Если хочешь, забирай себе никчемного ублюдка. С меня хватит вас обоих.

С этими словами она пошла к ослам, оставив сына умирать в песчаных дюнах.

Сетх пытался ползти за ней, но не смог ничего сделать на исколоченных ногах. Он умолял ее вернуться. Звал отца на помощь, пока не сорвал голос.

Ни один из родителей не пришел к нему. С разбитым сердцем, во власти адских мук он лежал под опаляющим пустыню солнцем. Детское тело покраснело до цвета огненных волос.

Он хотел лишь одного – умереть. Вот только отец лишил его даже такой привилегии.

Лидия вздрогнула при виде его страданий.

«Кто мог сотворить такое с невинным ребенком? Как?!»

Ее скрутило от вида истерзанного малыша.

Джейден протянул ей бронзовый горшок, прежде чем ее вывернуло наизнанку.

Стоило рвотным спазмам утихнуть, как он дал ей холодную тряпку.

– Знаешь, что самое ужасное? – спросил он, избавившись от горшка.

Дрожа мелкой дрожью, Лидия приложила ткань к затылку.

– Есть что-то хуже?

– А то! Древние египтяне боготворили своих детей. Их лояльность к семье – общеизвестный факт. Но с Сетхом вышла другая история. Его мамашу должны были казнить за содеянное, но вместо этого отец Сетха вознаградил мерзавку. После того, как она бросила сына, Сет выказал ей безмерное уважение и снова сделал своей любовницей.

По щекам Лидии потекли слезы. Перед глазами стоял образ Сетха в пустыне.

– А он знает об этом?

– Конечно. Пока они были живы, Сетх мог их слышать и знал все, что они говорили и как издевались над ним. Больше всего его изводит их смех и клеймо слабака за жалкие мольбы о помощи.

«Так вот почему Сетх не может просить о помощи. Ничего удивительного».