Страж червонной дамы (СИ)

— Не арестантская, а просто короткая. Так удобнее вообще-то.

— Ну-ну.

Такси дожидалось их. Он запихнул в чемодан старую одежду и опять уселся рядом с клиенткой. Теперь на нём был тёмно-серый костюм с бордовым галстуком и светлой рубашкой.

Они съездили на почтамт. Зарницына заказала междугородний звонок и с четверть часа проторчала в кабинке, прижимая к уху чёрную трубку и нервно подёргивая плечом. Закончив разговор, вышла и мрачно сообщила Петру:

— Прогноз прежний. Отвратительный, в смысле. А один человечек, которого я прикармливаю, работает в офисе у Репьёва — и передал, что этот козёл сегодня ходит довольный, аж прямо лыбится…

— Ваш шпион уверен, что это связано с охотой на вас?

— Нет, он не настолько в теме — слишком мелкая сошка.

— В общем, ясности не добавилось. Ну что, у нас с вами полтора часа до парома. Поедем в порт?

— Сначала где-нибудь перекусим.

Таксист отвёз их на набережную, к ресторанчику с открытой верандой.

Полукруглая гавань лежала как на ладони. Солнце клонилось к линии горизонта, вливая в море бронзовый свет. Справа на берегу, который отлого спускался к пляжу, теснились одноэтажные домики в жёлтой пене листвы. Белоснежной громадой высилась гостиница «Мистраль-Плюс». На противоположной стороне бухты дёргались портовые краны.

Пока Зарницына управлялась с рыбным филе, запивая его вином, Пётр посмотрел на часы и отодвинул тарелку с мясом.

Настал ключевой момент.

Пора было ставить первую вешку.

Он украдкой вытащил из кармана стальной кругляш, похожий на большую монету. Сжал его в кулаке, ощутив, как отозвались вкрапления пси-руды. Мысленно досчитал до семнадцати — и выбросил «монету» через перила в воду.

— На удачу, — пояснил он в ответ на вопросительный взгляд Зарницыной. — Примета такая. Не обращайте внимания.

— Забавный ты паренёк.

Доев свои порции, они поехали на морской вокзал. Погрузка на паром уже началась. Кто-то поднимался на борт пешком, кто-то заезжал на автомобиле. Царила нервная суета, стоял гвалт.

Каюта-люкс, которую предпочла Зарницына, оказалась на удивление просторной. В ней имелась даже перегородка, делившая жилое пространство надвое. Иллюминаторы были прямоугольные и большие, как обычные окна.

Пока шла погрузка, он продолжал сканировать фон. Тревога усиливалась — субъективно он воспринимал её как предгрозовую вязкую духоту. Но опасность пока не принимала конкретных форм. Если покушение и вправду планировалось, то не на борту, а там, куда они плыли, на Виноградном острове — так чувствовал Пётр.

Когда паром отчалил, взяв курс на юго-запад, они вышли на открытую палубу. Солнце уже окунулось в воду, взметнув багровое зарево. Облака напитались закатной кровью. Ветер свежел.

— Значит, — сказал Пётр, — нанять меня вы решили уже в последний момент. А прилетели сюда одна. По-моему, странно. Вы ведь сделку готовите. По идее, нужны помощники, консультанты, юристы…

— Переговоры пока неофициальные, без бумаг. Мне от графа передали письмо — сначала он, дескать, хочет познакомиться лично. Он, собственно, предложил погостить у него в усадьбе, но я аккуратненько отказалась.

— И почему?

— Не хочу себя чувствовать как бедная родственница, которую добрый барин приютил и облагодетельствовал. Если обсуждаем дела, то должны быть в равных условиях. Может, у меня это бзик, но я вот такая. Терпеть не могу зависимость от кого-то. Иначе мужики меня бы уже сожрали и кости выплюнули.

— Хм…

— Вот чего ты хмыкаешь? — зло спросила она. — Ты хоть представляешь, из какого дерьма я лезла наверх? Отец кирпичи на стройке таскал, мать горничная была у богатеньких-благородных… А сама я в магазинчике начинала — примерно как та девуля, что вокруг нас с тобой сегодня выплясывала. Так что нет, одолжений мне ни от кого не надо — сама приду и возьму, что мне причитается…

— Я не хотел вас обидеть. Просто думаю — если граф пригласит-таки вас домой, то это будет неплохо. Усадьба наверняка охраняется, ваши враги туда не полезут — они же не идиоты… С другой стороны — и меня тогда оставят за дверью. Идти в чужой дом с тень-стражем — это оскорбление для хозяев, демонстративный отказ от добрых намерений. Так аристократы считают, по крайней мере…

— И что ты предлагаешь?

— Давайте сделаем так…

Он прервался на полуслове и обернулся, напрягая зрение до предела. Вокруг слонялся народ — многие вышли на свежий воздух, чтобы полюбоваться закатом. Пассажиры переговаривались, смеялись, жестикулировали. Мелькнул стюард в отглаженном кителе. И вроде бы никто не подкрадывался к Зарницыной, но Пётр успел поймать чей-то взгляд с дальнего края палубы — всего на долю секунды, правда. Этого не хватило, чтобы зафиксировать внешность соглядатая; тот сразу затерялся в толпе.

— Что стряслось? — спросила она. — Чего ты задёргался?

— В пси-фоне какой-то всплеск непонятный…

Он сосредоточенно размышлял.