Страж государя

— Взрослое такое сооружение! — уважительно определил Пётр. — Чем-то мне напоминает крепость Нарвскую…

— Вот-вот! — поддержал царя Егор. — Потренироваться можно — заодно. Опять же, как учит нас генерал Лефорт, запад надо с востока завоёвывать. Орудия ломовые здесь можно будет испытать, прочее — всякое…

Лефорт, Лефорт… Мудрый, всезнающий, хладнокровный, умеющий одним словом всё расставить по местам правильным. Егор помнил (из своего прошлого Знания), что герру Францу осталось совсем немного жить на этом весёлом свете. Пройдёт без малого полгода, и Лефорт должен будет заболеть и скоропостижно скончаться…

«Можно что-то изменить, нельзя? — мучился Егор. — А главное, надо ли — что-то изменять?»

Неожиданно навалилась вязкая летняя жара, над Ладогой повисло знойное марево, озёрная вода испарялась прямо на глазах: белёсые струйки пара дружно поднимались в бездонное голубое небо, заворачиваясь в крутые спирали, тающие под беспощадными лучами злого оранжевого солнца.

Полный штиль, звенящая тишина, странные миражи вокруг…

Ладожские миражи, господа мои, это что-то особенное, не объяснимое простыми словами… Кажется, что само Время переплетается в них своими неверными и длинными щупальцами, совсем не заботясь о соблюдении элементарной событийной хронологии и всякой прочей — ерунде ерундовой…

Прямо по курсу сиреневый мамонт неторопливо трусил куда-то по глади озёрной, навстречу ему медленно выползал огромный светло-фиолетовый таракан с длинными ярко-изумрудными усами… А слева плыла длинная гребная галера, с её борта на зеркало Ладожское неожиданно соскользнула крохотная фигурка, побежала навстречу «Королю», быстро увеличиваясь в размерах. Вот уже перед ними — прекрасная нагая женщина: полногрудая, широкобёдрая, тёмноволосая, улыбчивая, с милыми ямочками на полных щеках. Незнакомка мимолётно усмехнулась чему-то своему, лукаво и призывно подмигнула правым карим глазом и растаяла в розово-оранжевом мареве озёрном…

— Видал? — зачарованно выдохнул Пётр. — Видал, Алексашка? Ах, какая баба! Какая… Найди мне её, охранитель! Прошу — найди… Ничего не пожалею! В золоте утоплю…

«Делов-то — на рыбью ногу! — усмехнулся внутренний голос, уверенно опознавший личность этой озёрной красавицы. — Крепость Мариенбург, которая расположена на большом острове — посередине озера лифляндского. У местного пастора Глюка эта девица и трудится, то ли горничной, то ли кухаркой. Зовут её Мартой, фамилия — Скавронская. Так что, Пётр Алексеевич, готовь золотишко… Хотя, сколько сейчас этой Марте (то бишь будущей Императрице Екатерине Первой) лет? Что-то около пятнадцати, получается. Молодая ещё, однако…»

Вслух Егор ограничился только пламенным обещанием: незамедлительно и всенепременно начать поиск усердный особы означенной…

На прохладном рассвете «Король» встал на якоря в водах русской реки Волхов, в двухстах пятидесяти метрах от крепостных стен Старой Ладоги.

— Этот городище сам Рюрик заложил, старший из трёх братьев варяжских! — взволнованно вещал Пётр, сверкая своими тёмно-карими выпуклыми глазами. — Вот она — соль земли русской…

— Ты бы, мин херц, опять под дьячка Возницына оделся бы! — посоветовал Егор.

— Зачем это?

— Да так, смеха ради. Одно дело — царя встречать. Другое — купцов иноземных. Вот и посмотрим, что тут за соль такая…

К борту брига уверенно пристал старенький струг, полный людей, одетых в стрелецкие клюквенные кафтаны, на носу стоял упитанный толстощёкий детина — с бородой-лопатой и высокой бобровой шапкой на голове. Детина первым взобрался по штормтрапу, по-хозяйски огляделся вокруг, спросил нетерпеливо:

— Кто тут толмачом будет?

— Я есть толмач! — специально коверкая русскую речь, ответил Егор, по одежде — купец иноземный, спросил в свою очередь: — Кто есть ты?

— Не тыкай мне, харя заморская! — тут же ощетинился бородатый детина. — Я — боярин Феодосий Машков, воевода тутошний! Понял теперь — что к чему? Уяснил?

— Уяснил, понял, господин воевода! — мелко закивал головой Егор.

— То-то же! — самодовольно усмехнулся Машков и с удивлением уставился на Петра (в парике, очках, с накладной бородёнкой и усами), подозрительно прищурился: — А дьяк что делает здесь? Откуда он взялся?

— Немой он есть, от самого рождения, господин воевода! — доложил Егор, заговорщицки подмигивая царю. — Прибился к нам. В Ревеле-городе ещё…

— Пусть живёт! — милостиво махнул боярин рукой, обернулся к трём стрельцам, залезшим следом за ним на борт «Короля», криво усмехнулся: — Или — в батоги? Или — пусть живёт?

— Пускай его! — громко и весело заржали стрельцы. — Если, конечно же, перцовки нам поднесут…

— Ну, долго мне ждать? Будете уважение выказывать? — прикрикнул Машков, недовольно поглядывая на царя-дьяка.

— Сейчас, господин воевода, всё доставим, не беспокойтесь! — пообещал Егор, оттесняя Петра в сторону, и многозначительно кивнул головой Бровкину.

Алёшка на широком подносе притащил штоф синего стекла, четыре оловянных стаканчика и пшеничный калач.