Страж Государя

Он сел на низкую деревянную скамью. Лукерья – полная женщина лет тридцати пяти, с добрым конопатым лицом, поставила на стол перед ним две круглые глиняные миски: первая была до самых краёв заполнена жирным сметанным соусом, в котором плавали большие куски тёмного мяса, во второй находились жареные птичьи ножки и крылышки. Рядом с мисками стряпуха положила большую деревянную ложку и серебряную двузубую вилку, придвинула дощечку с крупно нарезанными кусками серого хлеба – с ярко выраженным запахом отрубей.

Егор, никуда не торопясь, ел, раздумывая о всяком разном, в первую очередь – о предстоящем вечере. Зайчатина и рябчики были недурны, Лефорт не обманул.

– А попить дашь что? – спросил у поварихи.

– Квасу хочешь? А то господин Франц не велели тебе давать хмельного…

– Можно и кваса. Почему нет?

– Ладно, – непонятно вздохнула Лукерья, – так и быть, нацежу наливки, Бог с тобой…

Она подошла к большому дубовому бочонку, стоявшему на толстенном берёзовом полене, открыла краник, наполнила на три четверти высокую оловянную кружку, поставила её рядом с хлебной дощечкой, посмотрела на Егора – странно так, тревожно.

– Выпей, что ли! Странный ты какой-то сегодня, на себя не похожий. Всё молчишь, не пристаёшь, не щиплешься… Заболел никак?

Егор молча пожал плечами, отпил из кружки. Напиток оказался классической вишнёвой наливкой – очень ароматной, лёгкой, десять-двенадцать алкогольных градусов.

– Знаешь что, – смущённо проговорила Лукерья, глядя на Егора глазами верной дворовой собаки. – Ты приходи ночью, когда закончится эта пирушка. Я тебе, так и быть уж, открою дверь…

«Попробуй пойми этих женщин!» – пафосно воскликнул внутренний голос.

– Приду, если будет время, – вслух ответил Егор, про себя точно зная, что не придёт. Хотя с женским полом у него уже с полгода и не наблюдалось плотных контактов, но Егор не был ещё готов к близким отношениям с местными барышнями, элементарно опасаясь заразиться какой-нибудь гадостью. Тут предварительно надо было разобраться тщательно – как и что, чтобы без всяких негативных последствий…

Из ранее изученных архивных материалов Егор знал, что дом виноторговца Иоганна Монса находится недалеко от коттеджа Лефорта, под металлическим флюгером в виде чёрного лебедя. А вот сведения о самой девице – по имени Анна Монс – серьёзно расходились. Одни источники утверждали, что Анна была дочерью Иоганна, девицей благонравной и в 1687 году абсолютно непорочной и целомудренной. Согласно другим свидетельствам, Анна была виноторговцу совсем даже и не дочерью, а жизнь вела беспутную, беря с мужчин деньги за свои разнообразные услуги. Обычной проституткой, по их словам, она была, если говорить прямо, безо всяких дипломатических увёрток.

Он нашёл нужный дом быстро: тщательно оштукатуренные стены, выкрашенные в кремовый цвет, узкие окошки, бордовая черепичная крыша, над которой медленно вращался чёрный флюгер-лебедь. Егор откинул крючок, открыл калитку, поднялся на крыльцо, вежливо постучался в узкую дубовую дверь, снова запихал за щеку войлочный катышек.

– Фройляйн Монс! Антвортен! Дас ист ихь! Алексашка Меньшиков, червь недостойный!

– Входи, червь, вползай, не заперто! – ответил ему приятный, с лёгкой пикантной хрипинкой, голосок.

Через прихожую Егор прошёл в большую квадратную комнату, служившую, судя по всему, столовой. Комната была плотно заставлена различной мебелью, на поверхности которой располагались многочисленные безделушки: фарфоровые мопсы и кошечки, деревянные фигурки слонов, японские веера, шкатулки, щедро украшенные перламутровыми вставками. На стенах столовой висели чёрно-белые гравюры с видами Баварских Альп, портреты каких-то мрачных мужчин и чопорных женщин.

– Ты что, уснул там, мой маленький озорник? – позвал голосок из приоткрытой правой двери напротив. – Забыл, где мой будуар?

Егор, слегка робея, вошёл в будуар фройляйн Анхен.

Будуар как будуар: широкая кровать под красным пологом, платяной шкаф, китайская ширма, прикроватный столик, трёхстворчатое зеркальное трюмо напротив которого и сидела на элегантном стуле с изогнутыми позолоченными ножками означенная фройляйн.

На первый взгляд – лет девятнадцать-двадцать, белокурые волосы до плеч, нос-кнопка, голубые глаза, на щеках – милые ямочки и лёгкая угревая сыпь. Ничего особенного, короче говоря. Одета девушка была в скромное домашнее платье с оголёнными плечами, на стройных ногах были надеты мягкие бархатные туфли без задников. Голубые глаза Анхен, отражённые зеркалом трюмо, были умными и лукавыми, с лёгкой развратинкой.

– Ну, что стоишь столбом? – удивилась милая барышня, она говорила по-русски достаточно правильно и почти без акцента, только немного замедленно, короткими усечёнными предложениями. – Иди ко мне. Увалень деревенский. Целуй! – указала пальчиком на свою лебединую шею.

Делать было нечего, Егор подошёл к девице, старательно изобразил страстный поцелуй.

– Ой, щекотно! – громко завизжала Анхен, отстранилась и посмотрела внимательно на своего кавалера: – Какой-то ты сегодня другой, Алексашка. Словно замороженный. Может, приболел?