Страж Либерилля

— А ты что думал, музыкант? — Он всегда меня так называет, когда пребывает в хорошем настроении, что, правда, случается довольно редко. — Решил, что мастерство конду заключается только в том, чтобы уметь быстро махать руками и ногами? Кстати, давно хочу спросить: руки испортить не боишься?

— Нет, — мотнул головой я, подумав: «Отбоялся уже».

Интерес Винсенте был понятен: руки для музыканта — это все. А тут приходится лупить по мешку с песком изо всей силы, раз за разом, день за днем.

Когда я впервые попал к Винсенте, совсем не задумывался над этим, но позже передо мной встал выбор, и мне пришлось его сделать. Жизнь состоит либо из компромиссов, либо из жертв. И еще в ней за все надо платить. В моем случае — загубленной карьерой музыканта.

Но меня интересовало совсем другое: как он смог с такой легкостью отправить меня на пол? Пусть бумага необязательно должна была порваться, но ведь я непременно выпустил бы ее из рук.

— Как? — напрямую спросил я его.

Винсенте посерьезнел на глазах.

— Попробуй догадаться сам.

Догадаться самому? Какая сила могла меня заставить, даже падая, не выпустить бумажку из рук? Ведь для человека так естественно смягчить ладонями удар тела о землю. Все на уровне рефлексов, которыми крайне трудно управлять. Так какая же?

— Это вы мне внушили? Или заставили? Или как это правильно назвать?

Тот кивнул:

— Вот видишь, как все, оказывается, просто.

— А меня научите?

— Рано. — Винсенте был категоричен. — Если вообще до этого дело дойдет. Пока просто научись правильно смотреть на своего противника.

— Правильно — это как?

— Так, чтобы сразу отбить у него всякую охоту с тобой связываться. Знаешь, что-то мы давно чайку не пили, — перебил он, видя, как очередной вопрос вот-вот сорвется с моих губ. — Заодно и поговорим.

За столом Винсенте продолжил:

— Мы уже говорили о том, что такое дух. Допустим, он у тебя есть, и теперь твоя задача — дать возможность увидеть его другим. Как ты это сделаешь? Правильно, взглядом. Одного твоего взгляда должно быть достаточно, чтобы противник почувствовал: ты пойдешь до конца, и тебе плевать на собственную жизнь и смерть. Ты будешь зубами грызть его глотку, пить его кровь. Ты вырвешь ему печень и сожрешь ее на глазах у него, еще живого. Ты должен сломить противника, раздавить морально, всего лишь заглянув ему в глаза.

— И как такому научиться?

В тот момент мне кое-что стало понятно. Винсенте обычно хмур, даже мрачен, и взгляд у него довольно-таки тяжелый. Но иной раз, причем всегда неожиданно, он мог посмотреть так, что оторопь брала не на шутку. Какой-то миг — и он снова выглядел обычным, мне же требовалось какое-то время, чтобы полностью прийти в себя.

Он готовил меня к таким взглядам. Причем смотрел на меня, если можно так выразиться, дозированно, приучая постепенно.

Винсенте пожал плечами.

— Дело практики. Мы можем развить свой мозг ничуть не хуже, чем мускулы. Кстати, и от собак отлично помогает, — усмехнулся он. — Научишься — и перестанешь их бояться. Глядя зверю в глаза, представишь себе, что вырвал у него печень и ешь ее — и пес тебя испугается. Собаки куда умнее, чем думают многие, и потому отлично все поймут.

— Я их и так не боюсь.

Прошло время, и мастер своего добился. Вернее, мы оба добились своего. И потому тяжелые взгляды Венделя при нашей недавней встрече не вызывали у меня ничего, кроме насмешки, правда, внутри. На троицу на остановке техника отлично подействовала, причем они были далеко не первыми моими подопытными.

Я улыбнулся Сесилии в ответ:

— Ничего особенного. Это только с виду они такие страшные. Кстати, почему вы обратились именно ко мне?

— Вы так уверенно себя держали. К тому же на местных обитателей вы нисколько не похожи. А вообще, наверное, больше от отчаяния, — честно призналась она.

Я упрямо не называл ее по имени. Не потому, что сомнения все же оставались, нет — это именно она, Сесилия Цфайнер. Просто опасался: когда она поймет, что ее узнали, наше общение, такое легкое и непринужденное, сразу прервется, и Сесилия замкнется в себе.

— А как вы вообще там оказались? Трудно себе представить, что у вас могли быть какие-то дела.

— Случайно. — Лицо ее на мгновение омрачилось. — Мы поругались с… впрочем, не важно, с кем именно, и я попросила его остановить авто. Наверное, он не ожидал, что я все же из него выйду. Да чего там — я и сама от себя такого не ожидала, но слишком уж разозлилась. Кстати, мой… ну, вы поняли… выйти из автомобиля не отважился и лишь кричал мне вслед, пока я не скрылась за домами. Не хочу с ним больше иметь никаких дел. Вот скажите: разве деньги, пусть даже огромные, дают право сразу на все?

Вопрос, разумеется, больше риторический. Сам я считаю, что деньги как увеличительное стекло. Нет их у человека — он мало заметен. Есть — и они как лупой увеличивают все хорошие и плохие стороны, как ни прячься. И чем больше денег, тем мощнее лупа. Но это лишь мои размышления, и потому я промолчал.

— Кстати, а как вас зовут?

— Кристиан. Кристиан Флойд. А вас?