Страж нации

Тема Абхазии впервые меня коснулась в 1989 году, когда я в сибирской глуши покритиковал странности абхазской Конституции и попытки оговорить особые права абхазов. Как я был молод и неопытен! А в межнациональных отношениях требуются опирающиеся на достоверную информацию неторопливость и вдумчивость.

Но это был абстрактный теоретический разговор. Практически же мне довелось столкнуться с проблемами абхазо-грузинских отношений весной 1992 года. В перерыве Шестого съезда народных депутатов РФ ко мне подошел неугомонный Алексей Ващенко, ставший с осени 1991 года моим общественным помощником, и сообщил о выдвижении грузинских танков в сторону границы с Абхазией.

На свой страх и риск я направил две телеграммы. Одну — в Тбилиси Э.А. Шеварднадзе, другую — в Верховный Совет Абхазии на имя его председателя В.Г. Ардзинба. Первому я адресовал требование остановить войска под угрозой применения со стороны России всех необходимых мер по пресечению агрессии. Второму — слова поддержки и солидарности.

Отправляя телеграммы, я не ожидал, что реакция будет серьезной (ведь я — только депутат), однако, вскоре узнал, что перемещения грузинских войск застопорилось, а в Тбилиси глава Госсовета Грузии Э. Шеварднадзе собрал закрытое заседание Государственного Совета для обсуждения моей телеграммы. Размышляли — что и кто стоит за этой одинокой телеграммой Бабурина. Тем не менее, до встречи 22 июня Э. Шеварднадзе с Б. Ельциным в Дагомысе вторжение в Абхазию было отложено.

В мае 1992 года в Москве я познакомился с В.Г. Ардзинба. При посредничестве Т.М. Шамба, народного депутата СССР и последнего секретаря парткома Академии Общественных наук при ЦК КПСС, мы пообедали в кафе Академии, обменялись мнениями о ситуации на послесоветском пространстве. Ардзинба пригласил меня в Абхазию, которое я с благодарностью принял.

Не ожидал, что, впервые приехав на абхазскую землю, я попаду на войну. Но произошло именно так.

12 августа 1992 г. Государственный совет Грузии признал политику, провозглашенную в Манифесте великого примирения, принятом 4 августа 1992 г. в день вступления Грузии в ООН, ошибочной и принял решение о походе в Западную Грузию для «борьбы с бандитизмом и охраны железных дорог». 14 августа грузинские войска вступили на территорию Абхазии, началась жестокая братоубийственная война, которая закончилось военной победой абхазской стороны только 30 сентября 1993 г.

Вместе с российской парламентской делегацией, которую возглавлял мой друг и соратник по фракции «Россия» А.Б. Сурков, но официально не входя в нее, я в разгар августовских отпусков 1992 года вылетел в зону конфликта. Направляясь в Тбилиси, мы приняли решение сесть на военном аэродроме в Гудауте, находившемся в зоне, подконтрольной абхазской власти.

Шла война. Мы убедились в этом, встретившись с В.Г. Ардзинбой, с командованием российских частей, находящихся в зоне конфликта. Кстати, именно тогда я впервые увидел в военной форме Сергея Шойгу, незадолго до этого утвержденного нами на посту министра по Чрезвычайным ситуациям. Так — до уровня министерства — доросла идея Корпуса спасателей, поддержанная мною в 1990 году.

Мы перелетели в Сухум и встретились с грузинской частью разделившегося Верховного Совета Абхазии во главе с Нодареишвили. Вот здесь-то мне и припомнили мою весеннюю телеграмму.

Решительно настроенная женщина-депутат нервно выкрикнула:

— Мы помним Вашу телеграмму о невмешательстве в дела Абхазии, мы помним, как Ардзинба размахивал Вашей телеграммой на заседании Верховного Совета!

— Я рад. Рад за то, что это хоть частично продлило мир.

Разговор ничего не дал, и мы вылетели в Тбилиси.

Отправляясь после приземления в Тбилиси на переговоры, я предложил держать самолет в готовности к немедленному взлету и оказался прав. Разговор в Госсовете с Э.А. Шеварднадзе был жестким и бесплодным. Собеседник, слушая нас, нас не слышал. Молча кивая тому, что говорили А.Б. Сурков, Г.В. Саенко и другие, он буквально взорвался после моих слов:

— Разрешите мне высказать предложения о выходе из сложившейся ситуации…

— Я знаю Вашу точку зрения! Мы все знаем Вашу точку зрения! Я не хочу слушать, что Вы там опять будете говорить!

Э. Шеварднадзе не хотел слушать никаких российских предложений о прекращении огня и мирном разрешении военно-политического кризиса.

Мы встали и попрощались. Только тут хозяева вспомнили о правилах гостеприимства и стали торопливо предлагать чай, кофе или воды, Э. Шеварднадзе даже предложил пообедать, но мы, как бы ни хотелось пить, покинули здание. Вернувшись на аэродром, мы тут же взлетели и взяли курс на Гудауту.

Приземлились поздно вечером. Основная часть делегации отправилась отдыхать, а нас с Г.В. Саенко священники о. Петр и о. Виссарион повезли в село Лыхны, где отслужили ночную службу за успех мирных переговоров, за будущее Абхазии.