Страж неприступных гор

Они потратили немало времени. Дартан, край, в котором путешествия считались делом торговцев и бродяг, славился худшими дорогами в Шерере. Не считая, естественно, Громбеларда — в Тяжелых горах никаких дорог вообще не имелось. Еще хуже обстояло дело с мостами, многие из которых к тому же были сожжены в минувшую войну и до сих пор не восстановлены. Невообразимо темное крестьянство, для которого в полумиле от деревни простирался лишь «большой край», иногда могло показать путь к броду, а иногда нет; может, когда-то дедушка видел «подле двух дубков» какую-то песчаную отмель, но теперь уже не было никаких дубков, а тем более песчаной отмели, не говоря уже о дедушке… В подобных обстоятельствах путешествие заняло у двух всадников несколько дней. Когда они наконец остановились в Роллайне, в предместье Арбалетчиков, стоял уже вечер, и усталые путешественники поняли, что потеряли еще один день. Агарский князь не знал местных обычаев, однако ему хватало воображения понять, что он мало чего добьется, отправившись в полночь в королевский дворец. Пойти туда он мог только завтра. Если бы он еще знал, что в тысяче шагов от них ведет на городскую стену лестница, с помощью которой именно сейчас сокращает себе путь девушка в маске и дешевой одежде горожанки… Раладан появился в Роллайне в тот же самый день и то же самое время, что и Черная Жемчужина королевы. Но она не была подозрительным чужеземцем, желавшим получить аудиенцию у могущественной правительницы. Она шла прямо к стражнику, которому достаточно было напомнить пару слов. Тех слов, которые он слышал постоянно, ибо они короче всего описывали его обязанности: «Только я и королева, солдат. Она или я».

Этой ночью не только королева не могла заснуть и не только она боролась с собственными мыслями. В средней руки гостинице в предместье двое путников сняли комнату. Сайл похрапывал (честно говоря, вполне умеренно), Раладан же лежал, глядя на едва видимую в темноте потолочную балку, и размышлял, поскольку на пиратском паруснике было не до размышлений, а в дороге у него настолько болела отбитая задница, что он не мог как следует сосредоточиться — лошади отличались исключительно неровной палубой и непродуманным такелажем. Теперь он пытался собрать воедино все свои познания о Шерни и Шерере — на что, как он вскоре понял, требовалось самое меньшее несколько недель. Чего бы ни касалась мысль, оно сразу же оказывалось связанным с чем-то другим: три сестры наводили на мысли о Ферене и Отвергнутых Полосах, Полосы — о Рубине Дочери Молний, Рубин — о Ридарете… В глубинах памяти звучали слова мудрого Тамената — не только о Ридарете, но также и ее дочерях, единственных «Рубинчиках», которым она дала жизнь, если это вообще была жизнь… Нескончаемое путешествие по маленькому и тем не менее сложному миру, над которым висела однородная, явная, исчислимая, и вместе с тем столь непростая и таинственная сила. Раладан в общих чертах видел и понимал проблему, которая перед ним стояла, но… ему не хватало терпения. Из того, что до сих пор говорилось о Ферене, Проклятых Полосах, равновесии Шерни и законах всего, наиболее ему понравились некоторые суждения Тамената. Старый мудрец любил притворяться человеком более простым и глупым, чем на самом деле, а может, просто знал, что описание мира для живущих в нем существ следует хоть немного упростить. Так что порой он насмехался над Шернью, вставлял странные придуманные им самим словечки, относился к ней с пренебрежением, высмеивал, недооценивал. Возможно, он даже в самом деле верил, что все именно так, как он говорит.