Страж перевала (сборник)

Регина, добрая душа, сразу согласилась, что надо возвращаться и даже отправилась вместе с ней, только в Хвойный не поехала, осталась в городе. В городе сейчас не в пример легче, средневековое поселение в точности спроецировалось на исторический центр, где и так почти никто не живет. А в высотных зданиях вообще можно жить, словно ничего не произошло.

Искаженный пейзаж, деревья, пронзившие дома, причудливо наложившиеся строения — все это было необычно и удивительно, но по–настоящему Инну потрясли люди. Бедные и богатые, одетые пышно и едва прикрытые изношенным тряпьем они казались на одно лицо. Изрытая серая кожа, истончившиеся выпадающие волосы, кривые тонкие ноги, словно в насмешку обтянутые цветным трико и украшенные преогромными башмаками. Почти не встречалось здоровых людей, каждый второй тяжко страдал рахитом, каждый третий — туберкулезом. Столь явные признаки болезней Инна наблюдала лишь на муляжах и в специальных фильмах, когда училась на врача. Теперь она видела их воочию. Но самым страшным была агрессивность этих жалких людей. Конечно, и среди них были удивленные и восхищенные чудом, но первыми в глаза бросались те, что пытались напасть, ударить, убить. И это люди эпохи раннего Возрождения, так во всяком случае, объявили растерявшиеся средства массовой информации! Инна перебирала то немногое, что она помнила об этой эпохе. Рыцарские романы, суды любви, расцвет готики. Красивые люди, благородные мысли и поступки. А она видела грязь и завшивевших калек. И знала, что Таточка далеко и она тоже брошена в этот водоворот, на нее замахиваются, угрожая, страшные, непредставимо чужие люди…

Инна гнала машину от города к Хвойному Бору мимо знакомых полей. Поля остались почти такими же, как прежде, лишь в одном месте неподалеку от дороги выросла группа вымазанных глиной развалюх. И вот там, на фоне глинобитной стены Инна заметила фигуру девочки.

— Тата!

Визгнув колесами по дорожному покрытию, машина остановилась. Инна заторопилась к хутору. Она уже видела, что ошиблась, приняв на скорости чужую девочку за свою дочь. Возраст, конечно, одинаковый, и косичка похожа, а так, сразу заметно, что девчушка из другого мира. Разве стала бы Тата носить такую хламидку… Но все же, Инна подошла, чтобы удостовериться наверняка. Девочка настороженно следила за ней.

Инна улыбнулась.

— Ну, здравствуй, — сказала она, — что букой смотришь? Не бойся, я тебя не съем…

Инна понимала, что девочка не слышит ее, но уйти, оставив ребенка испуганным, не могла. Иначе, какой она к черту врач? Поэтому она продолжала говорить, ориентируясь больше на жесты, выражение глаз, чем на бесполезные слова и интонации.

— Что же мне тебе подарить? Подарка ты взять не сумеешь, значит, его для тебя как бы и нет.

Инна порылась в сумочке, нашла блокнот и карандаш, быстро нарисовала на чистой странице большого улыбающегося кота. Страха в глазах у девочки уже не было, она завороженно следила за движениями грифеля. Потом протянула руку и, ткнув пальцем сквозь блокнот, произнесла что–то.

— Правильно, это киса, — согласилась Инна. — Знаешь что, давай сделаем так: я оставлю тебе рисунок, пусть он лежит здесь, а ты, когда захочешь, будешь приходить и смотреть…

Инна вырвала из блокнота лист, положила его на землю, прижала камешками так, чтобы его не унесло ветром. А подняв голову увидала в нескольких шагах перед собой четверых клоунски разодетых людей. Трико из разноцветных лоскутов, пестрые куртки с разрезанными рукавами, собранными бантами — не хватало лишь трехрогих колпаков с бубенчиками. Зато немытые руки крепко сжимали древки страшных полукопий–полутопоров.

«Ландскнехты — вот это кто», — вспомнила Инна.

Один из ландскнехтов, судя по пышности наряда — главный, произнес какую–то тираду, указывая на Инну. Девочка слушала, прижавшись к стене, потом бросилась бежать.

Еще бы не испугаться таких монстров! — Инна выпрямилась.

— Зачем ребенка пугаете? — сердито сказала она.

Солдаты уже бежали на нее, и один резко и без размаха ткнул концом алебарды ей прямо в лицо. Инна отшатнулась. Отшарканное камнем лезвие прошло сквозь голову, не причинив ни малейшего вреда, но вид его был невыносимо страшен и инстинктивно заставлял уклоняться.

— Что вы делаете?! — крикнула Инна, но стражники уже пробежали мимо и сквозь нее. Они гнались за девочкой.

За углом открылся двор, мощеный вбитыми в утоптанную землю плоскими камнями. В открытом очаге тлел огонь, на котором исходил паром черный котел, темнели провалы распахнутых дверей, где никого не было, но какой–то явно ощутимый вихрь подсказывал, как быстро пробегали только что через эти проемы спасающиеся жители. Не успели скрыться только двое: девочка, которой было слишком далеко бежать, и древний старик — не седой даже, а изжелтевший от времени словно старая бумага. Девочка пробежала едва полпути, а старик неожиданно сильно поднялся, угрожающе подняв руку с зажатой в кулаке вычурной резной палкой.