Страж (СИ)

– Да как не узнать, это ж тот людоед, о котором я тебе утром рассказывал. Чертовы звери под магию не подпадают и как преступники не помечаются. Вот и не могли его которую неделю найти и убить. А он торговый тракт терроризировал и на речке появлялся регулярно. Троих ополченцев задрал да деревенских несколько.

– Кажись, повезло тебе, паря, – хохотнув, ударил меня по плечу Тренья, – за что не возьмешься, отовсюду деньги сыплются. Он пятнадцать серебра стоил. Так ведь?

– Точно, сходи к старосте. А тушу, так и быть, мы сами куда скажешь дотащим. Щас вот у этого крестьянина телегу с лошадью возьмем. И вместе затащим. Так ведь, парни?

– Да! – все еще пребывая в эйфории от сохранения жизни, воскликнули неудавшиеся бойцы.

– Спасибо, – я кивнул, – а доставить. Даже не знаю. На рынок, наверное? К кожевнику или охотнику местному.

– К оценщику, – подсказал Тренья. – Это в нашем захолустье такого нет. А в любом нормальном селе водится, а то и не один. Магия проследит, чтобы он все по нормальным ценам провел. Не у многих торгашей, кстати, ты не найдешь обвинений в мошенничестве. Честность и порядочность – это то, за что им отваливают десять процентов от суммы оцененного товара. Иначе бы никто к ним не ходил.

– Хорошо, спасибо за науку. – Я чуть поклонился.

– Тьфу ты, ну че опять начинаешь? Нормально же говорили. Ладно, там и встретимся, ребята. А мы с тобой еще должны зайти к бабке знахарке.

– Зачем?

– Ну как, – в задумчивости пожал плечами Полозуб, – труп твоей рабыни прошлой. Хозяин таверны ей отнес, я помогал. Хотел освидетельствовать, что она подохла, но тут понабежали ополченцы, появился этот «конфликт», в общем, не до того стало. А тепереча надо дело закончить. Да и ты душу получить должон.

Глава 24

– Как труп? Ты о чем? – не в состоянии переварить произнесенное стражем, переспросил я.

– Да самый обыкновенный, – пожал плечами Тренья, – скопытилась она от ран полученных. Ну или от потери крови, я не знаю, как там правильно. При мне она диагноз поставить не успела.

– Но я же раны перевязал, наложил бинты вчера, – проговорил я ошарашенно, – кровотечение остановилось, сам видел.

– Ниче не знаю. Не ко мне. Не дышала она, вот это точно сказать могу. А раз так, значит, мертвяк, – проговорил Полозуб. Мне ему ответить было нечего, поэтому шли мы дальше молча.

Вот так незадача. Выходит, медведь для меня оказался важнее девушки, и она за просто так отдала свою жизнь? А если б я не пожадничал, то все могло бы выйти иначе? Мог бы заплатить всего два серебра, и она уже была бы здорова! Или не надеялся бы на себя и авось, сразу домой пошел к мамке, а она бы там провела лечение зельями по полной программе. Что я теперь расскажу родителям? Как закончилось первое мое задание? Они ведь спросят. Ответить им, что просто доставил на место, и она умерла от ран? Или что ее приговорили, и не смог оправдать? А может, что ушел убивать медведя-людоеда, терроризировавшего деревню, а она погибла в процессе?

Нет, врать родителям – это последнее дело. Хуже только клятвопреступники и предательство. И дело тут совершенно не в благородстве или высоких принципах. Просто они единственные люди на свете, кто всегда поддержит и поймет. Даже убийц вон матери их любят. Говорят, рисунки детские на суд приносят. Если, конечно, есть такие. Рассказывают, какие они в детстве куличи лепили из песка. А значит, придется им как есть все рассказать…

– Слушай, – Тренья легонько толкнул меня локтем в бок. Учитывая, что он был закован в стальные латы, получилось весьма чувствительно.

– Ай! Ты чего пихаешься?

– Да не ори ты так, – ухмыльнулся Полозуб, – смотри, за тобой девка чумазая увязалась. Кажись, ты ей приглянулся.

– Чего? – Оглянувшись, я взглянул на идущую позади нас крестьянку и, не удержавшись, смачно выругался. – Да что за день такой?!

«Василиса Лесовичка, 16 лет. Рабыня. Владелец Майкл Грейстил. Посмотреть подробности?»

– Бу-га-га-га, – не сдерживаясь, заржал во все горло страж, – вот те раз. Кажись, не можешь ты без рабынь жить, да, паря? Одна только подохла, так ты себе новую нашел? Да еще и помоложе? И то верно, эта и в хозяйстве пригодится в отличие от прошлой заучки. Слышь, девка. А ну иди сюда. Признавайся. Не белоручка? За скотиной ухаживать умеешь?

– Конечно, господин, – склонившись, сказала девушка, – и с посевами, и с озимыми, и с прополкой. Все знаю. С шести годков в поле работала.

– Ха! Да от такой, если не в жены только, и я б не отказался, – усмехнулся Тренья. – В отличие от прошлой это по-настоящему полезное приобретение.

– Пошли обратно, – мрачно сказал я, разворачиваясь. – Это все одна большая ошибка, которая зашла слишком далеко.

– Э нет, погоди. Зачем еще?

– Затем, что мне рабыни не нужны! Что это за бред вообще? Я к барону сейчас направляться должен. На службу! А не с бабами разбираться!

– С одной, – напомнил, ухмыляясь, Тренья, – вторая уже тю-тю.

– Тем более! На фиг! Вернуть ее родителям, и пусть делают, что знают.