Стража Лопухастых островов

И вдарило. Едва забрались в дрожащую палатку, как ветер надавил ее и рванул с небывалой силой. Концы шестов и рукояти весел застучали по головам и плечам. Полиэтилен полетел по ветру, пришлось ловить его. О ремонте нечего было и думать. По двое, по трое закутались в трепещущую пленку, сгрудились, прижались друг к другу. И вовремя. По плащам уже щелкали тяжелые, как кнамьи шарики, капли. Скоро они превратились в струи. Струи ударили по крошечному, затерянному среди Плавней островку. И по кучке путешественников, съежившихся под липнувшей к телу пленкой.  

Ига оказался под одной «шкурой» со Степкой и Власиком. Они соединили свои куски палатки, стиснулись под ними, перепутавшись ногами и дыша друг другу в щеки. Над головами грохотало, трещало, рычало. Каждая вспышка словно прожигала полиэтилен. Ливень хлестко лупил сквозь него по плечам и спинам. Горячая (наверно, от страха) костлявая Степка вздрагивала и постукивала зубами. Иге, по правде говоря, было жутко. А каково же тогда ей, девчонке?

– Т-ты не бойся, – сказал Ига. – Т-такие грозы не бывают д-долгие. Скоро к-кончится…

– Я не б-боюсь. Т-только пленка х-холодная…

Ига взял ее за твердое, как деревяшка, плечо, прижал покрепче. «Эх т-ты, Ст-тепка…»

Между тем Власик с другого бока все возился, дергался и сопел.

– Сиди спокойно, – сказал Ига.

– Не могу я спокойно. Я стекло от воды на объектив надеваю. И чехол… в-водо-н-непроницаемый…

– Заливает, что ли?

– Н-нет, но сейчас б-будет. Н-не могу же я упустить т-такой исторический м-момент…

Власик взвизгнул, откинул пленку и заплясал с камерой под струями.

–Ненормальный! – завопил Ига, подтыкая пленку под себя.

А Степка… она тоже ненормальная!

– Ты простудишься! – завопила она. Рванулась к Власику и голая, в одних мальчишечьих трусиках, заплясала с ним рядом, принялась укутывать его плечи рвущейся на ветру пленкой. Иге что делать-то? Взвыл, кинулся к Степке, попытался укутать ее. Да где там, такой свистодуй! И – ва-а!! – какой холод. Поневоле запляшешь как сумасшедший!

Из пленочного кокона, в котором укрывались остальные, вдруг вырвался гусь. Начал кругами носиться над Власиком, Игой и Степкой.

– Ого-го-го! – вопил он сквозь гром и вой. Кажется, восторженно. Следом за ним выскочил… Генка. Вот это да! Все знали, что Генка и дома-то, когда собиралась гроза, чувствовал себя неуютно, старался оказаться под крышей и подальше от окон. И надо же!..

– Казимир Гансович, вы промочите перья! – орал Генка, запрокинув навстречу струям лицо.

– Га-га! Ха-ха! Мне не страшно, я водоплавающий! – разобрал Ига ответ Казимира.

И Генка тоже разобрал!

– Тогда… тогда я тоже водоплавающий! – и одолевший свой страх юный поэт начал скакать вместе с Игой, Степкой и Власиком (который снимал все это закутанной в чехол камерой).

Капитан Соломинка не счел себя вправе прятаться, когда четверо из его экипажа бросают дерзкий вызов непогоде. Он тоже кинулся под ливень. Взвыл совсем не по-капитански «ой, мама!», но тут же гордо выпрямился и скрестил руки, как на палубе гибнущего корабля. Но потом все же заприплясывал.

Конечно, Лапоть и Пузырь примкнули к остальным. Дикарский танец под грозой мог быть расценен силами природы, как наглость. Силы негодующе отозвались новым ливневым шквалом, вспышками и треском. А один раз молния хлестанула совсем рядом, в пригнувшийся под штормом ольховник. Ударило так, что все присели и прижали к ушам ладони. Но через несколько секунд заскакали опять. Просто не оставалось ничего другого.

– Вот это стихия! – орал Пузырь.

– Не бывает экспедиций без бурь! – вторил ему Лапоть, размазывая по груди остатки нарисованного беркута.

– Не бывает сказок без колючек! – вспомнил поэт Репьёв собственные стихи. И тут же добавил новые:

Разыгралася стихия!

Про нее пишу стихи я!

Пусть влетают те стихи

В наши уши-лопухи! 

Нельзя сказать, что это были самые удачные строчки юного стихотворца. Но к данному моменту очень подходящие. И все отчаянно кричали их назло грозе. Гроза решила больше не связываться с лопухастыми нахалами. Порядка ради сверкнула и грохнула еще раза два поблизости и начала откатываться.

Ливень превратился в дождь. В дождик. Почти перестал. Пробился луч. Ветер угас, ольховые кусты распрямлялись и стряхивали воду с листьев. Гром еще рокотал, но уже в отдалении…

5

Все поспешили к лодке – вытираться и одеваться.

Увы (как писали авторы старых романов), брезентовый мешок разбух, одежда намокла. Повезло только Генкиному костюмчику с вышитым Пегасом – остался сухим. Генка великодушно пожертвовал его для общей пользы: шортами и рубашонкой все растерлись досуха. И решили обсыхать «в костюмах папуасов». Тем более, что солнце пробивалось все сильнее и опять делалось горячим.

Сырую одежду развесили на рее, а парус убрали. Он все равно был пока ни к чему, на Плавни упало безветрие. А влажные спасательные жилеты все же пришлось надеть (бр-р…) Впрочем, они скоро согрелись.