Стража Лопухастых островов

Власику помогли стащить отсыревший комбинезон — для просушки. О-пиратор оказался тощим и незагорелым, стеснительно ежился. Пузырь дал ему свои дырявые штаны (сам-то был нынче в таких же, как у Лаптя, парусиновых бермудах), а Соломинка — тельняшку.

— Теперь похож на человека, — одобрил Пузырь. — А то ходишь, как боевик из Курмаханского ущелья, жуть смотреть. Или думаешь, что это маскировка? Наоборот, все на тебя пялятся, как на марсианина… И вообще, чего ты все один да один, шастаешь по задворкам…

Власик перестал улыбаться. Шевельнул под обвисшей тельняшкой плечом.

— Ну, вот такой я… Наверно, поэтому и дразнили во всех школах…

Расспрашивать не стали.

Лапоть принес от колодца чайник со свежей водой. Пузырь хотел раскочегарить прямо на столе примус, но Соломинка прогнал его на двор. «На сегодня хватит нам пожаров». Лапоть достал из настенного шкафчика (именуемого рундуком) заварку, сахар, кружки и связку баранок. Баранки были, как дерево, но если размочить в горячем, то в самый раз…

Кружек было только пять. Ига и Генка решили, что будут глотать чай из одной, самой большой. Иге это не доставило неудобств, потому что Генка не столько пил, сколько угощал Ёжика размоченной баранкой.

Наконец выключили свет и улеглись. Каждый тихонько дышал под своим одеялом (а Власик даже под двумя, ему выделили из запаса, чтобы лучше прогрелся). И каждый знал про других, что они не спят. Дождик перестал, и видно было, что тучи разбежались, потому что в щели и оконце светила луна.

— Давайте рассказывать жуткие истории, — шепотом предложил Генка.

— Нам их еще мало на сегодня? — сказал трезво мыслящий Пузырь.

Лапоть попросил:

— Игорь, а ты не мог бы теперь коснуться тех подробностей, насчет кладовки… Ты обещал.

Ига… он взял да и рассказал всё-всё. Про дыру, ведущую в чужие времена, про путешествие по непонятному пространству (где луна с неодинаковыми половинками), про город под куполом и кинотеатр «Красная пирамида». И про поединок (совсем не героический, Ига так и сказал)…

Иге поверили. Всей его истории. Может, в другом городе другие мальчишки сказали бы: «Во загнул!» Но в Малых Репейниках знали, что бывает на свете немало чудес. И, к тому же, не принято здесь было в серьезных делах обманывать друзей, это вам не Ново-Груздев… Имелось и дополнительное доказательство: сегодняшний рассказ рыцаря Вити про его поединок с фанерным дядькой. Ясно же — с тем самым!

— А Степка, она как? Не очень там перепугалась? — спросил в полумраке Соломинка. — Все же маленькая еще, девяти лет нету…

— Я, по-твоему, маленький?! — возмутился Степкин ровесник Репьёв.

— Ты другое дело, ты мужчина, — извернулся Соломинка.

— Сперва она, конечно, была в тот день перепуганная, — вспомнил Ига. — Но теперь все мысли о маме…

— А приехала ее мама-то? — вдруг спросил из-под двух одеял Власик.

Все разом удивились. И Лапоть это удивление вежливо изложил:

— А скажи, пожалуйста, откуда тебе известны обстоятельства, связанные с ее мамой?

Стало слышно, как виновато дышит Власик.

— Потому что я…

— И там подглядывал?! — рубанул неделикатный Пузырь.

— Я не подглядывал, я… играл… Потому что мне хотелось…

— Чего хотелось-то? — поторопил Пузырь.

— Ну… быть вместе с теми, кто живет дружно… Или не вместе, а хотя бы рядом… Я же не мешал! И даже помог…

Мягко, без недоверия Ига спросил:

— А… как ты помог? — Это чтобы опередить Пузыря.

— Я… только пусть Ёжик не обижается, ладно? Он ведь все-таки еще маленький, для колдовства могло его, шестого, не хватить. Я и решил тогда, что буду как бы с вами. С таким же, как у вас желанием. Вы заклиналку говорили вслух, а я шепотом…

Ёжик не обиделся. Он сказал из корзинки:

— Ты наверно свою маму тогда вспоминал?

Власик помолчал дольше, чем нужно для ответа. Потом все услышали:

— Вспоминал. Только у меня ее нет…

Всех будто придавило тихой бедой. Что тут скажешь? Генка шепнул Ёжику:

— Болтун…

На этот раз Ёжик обиделся:

— Чего обзываешься! Я же не знал…

— В самом деле, — сказал Власик. — Ёжик не виноват. Никто не виноват… Мама умерла от белокровия, три года назад.

— Ты поэтому и живешь у тетки… у Маргариты Геннадьевны? — глупо спросил Ига.

— Да нет же. Я сперва жил с отцом в Бобровске, потом в Генеральске. А прошлой осенью отец завербовался на Юг, восстанавливать город Усть-Хасан… Его чего восстанавливать-то? Там до сих пор пальба да взрывы, сегодня дом починили, а завтра он летит на воздух. Я это отцу говорил, говорил, а он все равно… Рассказывал, что там большие деньги платят. Я говорю: «Вот загремишь под снаряд или в заложники, зачем тогда деньги…» А он все равно… Оставил мне видеокамеру, устроил меня в интернат, а сам… туда…

— А к тете ты на каникулы приехал? — спросил Лапоть. Видно, для того, чтобы Власик не заплакал (слышно было, что может).

— Насовсем… В интернате разве жизнь? Вы не знаете… и хорошо. Она приехала весной, посмотрела, накричала там на все начальство. Сгребла меня под мышку и сюда… Она ведь добрая, хотя и крикливая. Только чересчур надо мной трясется. У нее своих детей никогда не было, и вдруг я…