Стража! Стража! (пер. С. Жужунавы под ред. А.Жикаренцева)

ВЫ ВСЕГДА ИМЕЛИ НАГЛОСТЬ ИЗОБРАЖАТЬ ИЗ СЕБЯ СЛАБЫХ И ПУГЛИВЫХ, – мысли дракона гремели в голове у Воунза. – МЫ – ДРАКОНЫ, И НАМ ПОЛАГАЕТСЯ БЫТЬ ЖЕСТОКИМИ, КОВАРНЫМИ, БЕССЕРДЕЧНЫМИ И УЖАСНЫМИ. НО ДАЖЕ МЫ НИКОГДА НЕ ДОХОДИЛИ ДО ТОГО, ДО ЧЕГО ДОШЛИ ВЫ, ЧЕЛОВЕКООБРАЗНЫЕ! – Гигантская морда приблизилась еще больше, так что Воунз смотрел прямо в безжалостные бездны драконьих глаз. – МЫ НИКОГДА НЕ СЖИГАЛИ, НЕ ПЫТАЛИ И НЕ РАЗДИРАЛИ ДРУГ ДРУГА НА ЧАСТИ, ОДНОВРЕМЕННО НАЗЫВАЯ ЭТО МОРАЛЬЮ.

Дракон еще пару раз расправил крылья, а затем тяжело приземлился на груду слабодрагоценной мишуры. Когти поскребли по груде. Дракон оскалился.

ЖАЛКАЯ ТРЕХНОГАЯ ЯЩЕРИЦА, И ТА НЕ НАЗОВЕТ ЭТО СОКРОВИЩАМИ, – подумал он.

– Скоро будут вещи гораздо лучше, – прошептал Воунз, испытывая временное облегчение от смены темы.

НУ-НУ. ОЧЕНЬ СОВЕТУЮ ПОТОРОПИТЬСЯ.

– А можно я… – Воунз заколебался. – Можно я задам вам вопрос?

СПРАШИВАЙ.

– Ведь вам же не обязательно есть людей? То есть это ведь не потребность? Мне кажется, с точки зрения самих людей, это единственная реальная проблема, – он говорил все быстрее и быстрее, переходя на бессвязное бормотание. – Сокровища и все остальное, тут не возникнет никаких трудностей, но если, в конце концов, это вопрос только… только, только, скажем, белка, то, возможно, в недрах такого могучего интеллекта, как ваш, уже зародилась идея, как использовать в данных целях что-нибудь менее спорное, например корову или, быть может…

Дракон выдохнул горизонтальную струю пламени, превращая противоположную стену в груду известки.

ПОТРЕБНОСТЬ! КАКАЯ ПОТРЕБНОСТЬ! – проревел он, перекрывая грохот обрушивающейся стены. – ТЫ РАЗГОВАРИВАЕШЬ СО МНОЙ О ПОТРЕБНОСТЯХ? РАЗВЕ У ВАС НЕТ ТАКОЙ ТРАДИЦИИ – ЖЕРТВОВАТЬ САМОЙ ПРЕКРАСНОЙ ИЗ ЖЕНЩИН РАДИ МИРА И ПРОЦВЕТАНИЯ?

– Но видите ли, у нас всегда были умеренный мир и разумное процветание…

И ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ ТАКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ДЕЛ СОХРАНЯЛОСЬ!

Мощь этой мысли заставила Воунза упасть на колени.

– Конечно, – едва сумел вымолвить он.

Дракон в избытке сил поиграл когтями.

ТОГДА ПОТРЕБНОСТЬ НЕ У МЕНЯ, А У ВАС, – подумал он. – А ТЕПЕРЬ УБИРАЙСЯ С ГЛАЗ ДОЛОЙ.

Воунз бессильно обвис, когда дракон покинул его сознание.

Чудовище соскользнуло с позорных сокровищ, мощным прыжком переместилось к подоконнику одного из самых больших окон зала и головой разбило цветное стекло. Разноцветное изображение города дождем обрушилось на замусоренный пол.

Длинная шея вытянулась в предвечерний воздух, повернулась туда-сюда, словно антенна. В городе зажигались огни. Звуки, издаваемые жизнью миллиона людей, сливались в низкое приглушенное гудение.

Дракон глубоко, радостно вдохнул.

Затем втянул на подоконник все тело, высадил плечами остатки оконной рамы и взмыл в небо.

– Что это? – Шноббс побледнел. Предмет был неопределенно-округлой формы, фактурой напоминал дерево, а при постукивании издавал звук, подобный тому, какой издает линейка, если ею постучать по краю стола.

Сержант Колон стукнул по предмету еще раз.

– Сдаюсь.

Моркоу гордо извлек таинственный объект из мятой упаковки.

– Это пирог! – он подсунул обе руки под предмет и с видимым усилием поднял его в воздух. – От моей матери.

Он наконец ухитрился поставить пирог обратно на стол, не придавив пальцы.

– И его можно есть? – осторожно спросил Шноббс. – Посылка ведь шла много месяцев. За такой срок он наверняка зачерствел.

– О, он испечен по особому гномьему рецепту, – объяснил Моркоу. – Гномьи пироги не черствеют.

Сержант Колон еще разок стукнул по пирогу.

– Пожалуй, такой действительно не зачерствеет, – уступил он.

– Эти пироги невероятно стойкие, – продолжал с энтузиазмом объяснять Моркоу. – Почти волшебные. Секрет их приготовления передается из поколения в поколение, от гнома к гному. Один крошечный кусочек такого пирога – и ты целый день не сможешь даже думать о еде.

– Да ну?

– Гном способен пройти сотни миль, если с собой у него будет один такой пирог, – продолжал Моркоу.

– Еще бы, – мрачно ухмыльнулся Колон, – могу себе представить, идет и всю дорогу думает: «Черт, надо поторопиться с поисками еды, иначе опять придется глодать этот проклятый пирог».

Моркоу, для которого понятие «ирония» не существовало как класс, взялся за пику. Оглушительные удары, несколько рикошетов – и ему удалось разделить пирог приблизительно на четыре части.