Стража

Внезапно Вадим прыгнул навстречу лезвию Деструкторова меча, нырком бросился под второй, и вышиб третий. Движения оказались привычными, как машинальное "спасибо".

Странно. И легко ушёл от мечей, со страшной скоростью располосовавших пространство.

И так же легко, как раньше видел структуру изучаемого текста, Вадим увидел бой Деструктора: манеру в целом, отдельные приёмы в зависимости от настроения, сильные и слабые стороны, невзирая на скорость.

Он стал специалистом.

И стал понятен взрыв из мимолётных снимков. Зверь вскрыл его память. Выудил из неё все фильмы, которые когда-либо видел Вадим. И каким-то образом перевёл их из памяти пассивной в активную. На мышечном уровне.

"Супербоец! — саркастически оценил себя Вадим. — Однорукий!"

"А кто тебе мешает исцелить рану? — осведомились со стороны. — Андрея ты исцелил с маху, не говоря уже о Ниро. Устрой Деструктору пакость, а пока он разбирается с её результатами, займись собой".

И он устроил Деструктору пакость, ещё сильнее проникшись к себе сарказмом. Сам-то до простейшего решения не додумался — супербоец, ёлки-палки, безмозглый…

Пакость состояла в том, что теперь, предугадывая все атакующие ходы Деструктора, Вадим мог заставить его некоторое время крутиться на месте. В определённый момент Вадим резко увеличил темп, демонстративно нацелясь на один из двух мечей, оставшихся у врага. И так же резко остановился, пнув противника в жилистое бедро, туда, где у обычного человека болевая точка. Сила удара небольшая, но точка, видимо, существовала и у Деструктора. Тот со скрежещущим воплем скорчился на земле — Вадим с силой прижал к ране ладонь с еле удерживаемым мечом. Наверное, очень сильно: кровь хлынула между пальцами и по пальцам, и Вадим заспешил. Вдох — выдох.

На выдохе вскочил Деструктор. Его земная форма хоть и была уязвима, но восстанавливался он без всяких целительных техник. Вскочил, и при виде напрягшихся мышц (конечностей!) Вадим приготовился к новой атаке. Но мышцы вздулись и оцепенели. Именно в эту секунду Вадим взглянул на него и увидел, на что загляделся Деструктор. Бездонные, голубовато-призрачные глаза, лишённые зрачков, упорно пялились на левую руку Вадима.

Секунда лопнула. Деструктор с рёвом бросился на Вадима. Вадим ускользнул от врага легко, даже небрежно, но продолжать недоумевать. Недоумение разрешилось, когда в том же скольжении он подобрал меч, выбитый в начале поединка, и понадобилось вытереть пот, что он и сделал левой рукой. Простейший жест вызвал у противника взрыв сумасшедшей ярости. Он орал так, что болезненно звенело в ушах. Пару раз Вадим свалился и катался по земле, не в силах полностью уйти от свистящей мясорубки.

Деструктор боится его левой руки! Какого чёрта?! Ладно бы он боялся правой, когда та была бронированной лапой. Но левой? Что в ней такого? Грязная, по ощущениям — опухшая от усталости и напряжения, влажная от собственной крови, когда он зажимал рану на плече… От собственной крови?!

"Не пей чужой крови!" — сказал Гермес. Он добавил, что совет с двойным дном, но Вадим-то воспринял совет однозначно — станешь вампиром!

Он и сейчас ничего не понимал, но сразу увидел все взаимосвязи.

Не раздумывая, он поднёс руку к губам — и с великим трудом спасся бегством от исполинского меча Деструктора, свирепо замолотившего вокруг да около. А затем воспользовался заминкой — Деструктор с воем тащил застрявший меч из земли — и привёл мысли в порядок.

Должен был умереть, оставшись без очков?

Содрал скотч вместе с очками, волосами — остался жив. Глаза только некоторое время слезились кровью.

А до этого Митька расцарапал ему пальцы Кубком. Пальцы кровоточили, и Вадим, по детской привычке, незаметно для себя облизал их.

Деструктор боялся не просто руки, а руки окровавленной.

Враг обернулся с намерением вновь накинуться на неуловимую, но слабую, по его меркам, добычу…

— Ты боишься моей крови? — быстро спросил Вадим. Правой рукой он прихватил меч, ладонью с липкой кровью на пальцах мазнул по собственным губам.

За спиной взметнулось оглушительно ревущее пламя.

Волной горящего воздуха Вадима сбило с ног и отшвырнуло в сторону. Кто-то подбежал к нему, помог сесть, оттащив подальше от распавшегося Круга семерых.

Говоря высоким слогом, на поле разворачивался последний акт трагедии.

Ослепительно-жёлтый огонь бежал по бывшим границам Круга семерых, захватывая в плен нечто чёрное. Это чёрное было абсолютной тьмой, ибо пламя не могло ни осветить его, ни даже очертить контуры. Кажется, тьма поглощала свет, настолько являлась непроницаемой. Когда люди покинули круг, живая тьма тенью качнулась следом — уйти от живого пламени, но лишь распласталось на невидимой стене. Вновь собравшись в бесформенный чёрный сгусток, она попыталась поднырнуть у основания стены-невидимки, но часть Круга только на время обозначилась, словно обведённая грубой линией туши. И тогда тьма замерла, то ли покорно ожидая своей участи, то ли затаившись.

— Кубок! — сказал и не услышал себя Вадим, пересохшее горло не пропускало звуков. — Где Кубок? Они сейчас…