Страждущий веры

— Он был со служанкой. Бесстыдно лапал её, раздел, опрокинул на кровать… Они стонали, кричали, как от боли. Я до сих пор слышу эхо тех звуков, перед глазами — их развратные ласки. Это так гнусно! А потом он рассказывал, как после рождения наследника подсыплет мне в пищу волчью траву, а свою любовницу сделает хозяйкой вместо меня.

Я умолкла, истощённая длинной речью. Лицо раскалилось от стыда. Ну зачем отец заставил сознаться?! Теперь я буду чувствовать себя ханжой. Хотя, наверное, так и есть, раз я даже не понимаю, почему всем так нравятся эти безобразные утехи плоти.

Отцовский голос вывел из задумчивости:

— Ты узнала ту служанку? Скажи имя, и я велю её выгнать, даже найму душегуба, чтобы наверняка избавиться от неё.

Отец снова полез в мои мысли. Я представила, как по платью служанки растекается кровавое пятно, меркнет сверкающая улыбка, прежде смуглая кожа становится мертвенно бледной, остывают длинные ловкие пальцы, густые тёмные волосы спутываются и облезают с оголившегося черепа. Вспомнилось, как Бежка подмигнула мне на прощание. Нет, не хочу, чтобы её убили из-за меня.

— Зачем? — я рвалась из тенёт внушения отца. Он опустил взгляд, разрывая телепатическую связь. Говорить стало легче, когда никто не вытягивал признание силой: — Йорден с лёгкостью найдёт другую, а об этой даже не вспомнит. Лучше отмени помолвку. Он унизил нас в нашем же доме и недостоин чести родниться с тобой.

Отец понурил голову и отвернулся. Изучая надписи на стенах, он пробежался пальцами по ложбинкам, бормоча под нос выученные, должно быть, ещё в детстве имена наших великих предков.

— Боюсь, ничего не выйдет, — он устроился рядом на перинах. — Этот мерзавец нравится мне ничуть не больше, чем тебе, но так решил орден. Мы не можем противиться его воле. Единственное, что мне под силу — припугнуть Йордена гневом Совета. Наглец не посмеет причинить тебе вред, иначе я вызову его на поединок чести и вспорю его гнилое брюхо.

— Какое мне будет дело до брюха Йордена, когда я сама отправлюсь к берегам мёртвых? Я хочу жить, любить и быть любимой. Разве это так много?

Я всхлипнула и утёрла некстати выступившие слёзы кулаком. Отец приложил ладонь к моей щеке, посылая волну тягучего спокойствия. За этот день я ощущала его дар на себе больше, чем за предыдущие пятнадцать лет с моего рождения. Сколько можно?! Я не кукла, я живой человек!

— Ты любил маму? — с трудом удавалось держать ровный голос, смотреть в глаза и не плакать.

— Конечно. Хотя наш союз тоже был сговорён в ордене, Алинка с первых дней в этом доме стала солнцем моей жизни. Когда она ушла, моё солнце померкло.

Разве он не понимает, что я тоже хочу быть солнцем для своего мужа? Чтобы этот муж был такой же благородный и сильный, как отец. Для него я смогу стать мастерицей и красавицей, лучшей из жён.

— Ты не изменял ей?

— При жизни — никогда, — отец слабо улыбнулся, продолжая успокаивать, но я уловила в голосе едва заметную нотку неискренности. Должно быть, телепатическая связь обернулась против него и читающей стала я.

— А после смерти?

Отец вздрогнул и попытался отнять руку, но я успела её перехватить.

— Ты ведь не нарушал свадебных клятв и не брал в постель служанок, как Вейас и Йорден?

Он отвёл взгляд и ссутулился.

— Пятнадцать лет слишком долгий срок. Мужчинам иногда надо…

Я представила отца в постели с Бежкой. В той самой, которую он делил с мамой, в которой зачал нас с братом, в которую мы в детстве прибегали прятаться от бурь и гроз. Стало гораздо больнее, чем когда я услышала о коварном плане Йордена. Хотелось схватить булаву из замкового арсенала и поколотить отца по голове. И Йордена с Вейасом. И всех гадких, похотливых мужчин заодно.

— Пошёл вон! Пошёл вон отсюда!

Я швырнула подушку, не целясь. Отец попытался перехватить меня за талию, но я укусила его и вырвалась.

— Ненавижу! Убирайся! Ты мне больше не отец!

— Лайсве…

Он тоскливо глянул на меня, вышел и захлопнул за собой дверь.

Я опрокинулась на перину. Из груди вырвался истошный крик, выплеснувший всю скопившуюся горечь. Я билась в истерике, пока не охрипла и не обессилела. Когда лицо уже жгло от слёз, а тело ломило от усталости, я распласталась на спине, разглядывая звёзды через окно на потолке. Я просила их, чтобы моим отцом оказался кто-то другой, более сильный, благородный и смелый. Чтобы он забрал меня от этих злых, равнодушных людей в страну, где никто и никогда не изменял своим жёнам и любил их, даже самых некрасивых и неумелых. Так я и уснула, моля тьму и бездну поглотить меня.

Но сон продлился недолго.

Сердце трепыхалось, словно хотело выскочить и умчаться прочь от грядущего ужаса. Я задыхалась, глотая ртом воздух, и никак не могла унять дрожь во всём теле.