Страждущий веры

Живот скрутило и начало распирать. Внутренности сжимались и рвались наружу. Вспышки непереносимой боли то повторялись через каждое мгновение, то затухали, и я погружалась в полудрёму. И снова разрывалась на части. По ногам заструилось что-то вязкое, липкое. Стремящееся освободиться от бремени тело разверзалось пополам. Оттуда, из самой сердцевины на свет выбиралось нечто жуткое, беспроглядное.

Я лишилась чувств. Когда пришла в себя, полностью одетая лежала у костра, на котором кипел котёл. Похоже, у меня снова было видение. Ласковая ладонь провела по щеке. Вейас? Наверное, он переживал. Я повернула голову. Это был кто-то другой. Сгорбленный, ветхий и тёмный, будто сотканный из ночи. Та самая вёльва, которая помогла нам с братом изменить судьбу!

— Тяжёлая доля тебе выпала, деточка, — хрипела она, продолжая гладить мою щёку крючковатыми пальцами. — Хочешь, я всё обратно поменяю? Жених у тебя будет всем на загляденье — сильней и благородней воина вовек не сыскать. А уж как любить станет! Как ни одну женщину ещё мужчина не любил. Дети, достаток, гордость рода — всё, как ты хотела. Даже больше: молельни и приюты для сирот откроешь, пример другим покажешь — людям по всему Мидгарду жить легче будет.

Почему она такой доброй и жалостливой стала? И эти прикосновения… не старческие вовсе. Вёльва зачерпнула из котла полную чашу и протянула мне:

— Я сварила твою судьбу, выпей. Не бойся, теперь она будет слаще мёда.

Я приняла чашу и повертела её, грея руки. Разглядывала. Словно живая, внутри клубилась чёрная дымка. Вкрадчивый шёпот проникал в уши сладким ядом:

— Выпей! Будь с нами. С нами хорошо. Мы любим тебя.

Напевные слова завораживали. Я поднесла чашу к губам. Голоса зашептали яростней:

— Забудь о том, кого ищешь. Прими нашего бога. Сделай его их богом.

Из чашки высунулось тонкое щупальце и потянулось ко мне. Наваждение как рукой сняло. Я отшвырнула зелье и подхватила лежавший рядом меч. Во время путешествия брат учил меня разным приёмам, а заодно тренировался сам — другого партнёра по спаррингу у него не было. Сейчас я была готова столкнуться с врагом лицом к лицу. Замахнулась на отступившую к костру тёмную вёльву. Неуловимым движением старуха выхватила клинок из складок собственной одежды. Как он там уместился? Парировала удар. Меч держала уверенно, словно и не старуха вовсе. Мы закружились в стремительном танце в такт музыке скрещивающихся клинков. Я сражалась с трудом, нанося самые сложные удары из своего арсенала. Вёльва отбивалась играючи. Да и не дралась всерьёз, совсем как подкупленные отцом поединщики. Боялась меня задеть ненароком. Это сбивало с толку, бесило неимоверно. Коротким движением я отвела в сторону клинок противницы и бросилась наутёк. Петляла между каменными сосульками, отыскивая тропу в темноту ещё одной галереи.

Сколько я бежала без оглядки? Ноги не спотыкались, стены будто расступались передо мной. Сердце грохотало, дыхание сбилось и вырывалось из груди сдавленными сипами. В лицо дохнуло прохладой, свежим воздухом. Это подстегнуло. Из последних сил я метнулась под бескрайний купол звёздного неба. Свобода! От радости забыла об осторожности, запнулась за корягу и рухнула на мёрзлую землю. Веки устало смежились.

Преследовательница нагнала меня и опустилась рядом на колени. Коснулась ласково, не по-старушечьи, не по-женски вовсе — так по-хозяйски и вместе с тем отчаянно обнимают только влюблённые мужчины. Сильные, перевитые жгутами мышц руки баюкали меня, как ребёнка.

— Зачем ты бежишь от меня, родная? Зачем борешься? — стальной голос мягчился, был певуч и искренен, как никогда раньше. Я узнала его, даже не открывая глаз. Мой суженый из сна. Догнал всё-таки. — Оставь оружие, я не хочу сражаться, только не с тобой. Я люблю тебя. Мы сможем быть вместе всегда. Отчаяние и горе уйдут. Я дарую тебе вечную жизнь — только прими мою тьму.

Я рванулась, но его хватка оказалась слишком крепкой.

— Брат мой, Ветер, помоги! — мольба смешалась с надломленным стоном.

— Почему ты все время зовёшь его, родная? — шептал суженый всё так же ласково и печально. — Он не добр и не милостив. Он бросает тебя каждый раз. Это он посылает тебе невзгоды и страдания. Он убьёт тебя рано или поздно. Так почему ты отдаёшь своё сердце ему, а не мне?

— П-пожалуйста, отпусти, — еле выдавила из себя.

— Я… не… могу… — цедил он почти так же сдавленно, как я.

Склонился ближе и впился в губы поцелуем, вливая в уста тьму. Она спускалась по горлу и вонзалась пиками в самое сердце, бередила старые раны, возрождала тлен, о котором говорил Юле.

— Зверь, спаси, заклинаю! Не позволяй им сделать это со мной!

«Тогда ты умрёшь», — полыхнул на краешке увядающего сознания голос.

— Пускай! Лишь бы им не достаться.

«И цена будет непомерна».

— Я согласна на всё!

Сердце загорелось вместе с присосавшейся к нему тварью. Теперь пламя было везде: плавило плоть, обугливало кости, заставляя уже почти мёртвую оболочку осыпаться пеплом.

«И платить придётся не тебе», — было последним, что я услышала перед кончиной.

— Лайсве! — звал Вейас, хлеща меня по щекам.