Страждущий веры (СИ)

Ритм замедлился. Микаш замер, спрятал меч в ножны и уселся на полу. Я опустилась подле него и провела по бугрившимся под шкурой натруженным мышцам на плечах, вниз вдоль рук к ладоням, переплела пальцы со своими в тугой замок. Не разбить. Отошла на шаг — Микаш ни к чему не принуждал и отпустил легко. Поверив, я поманила его за собой. Мы снова танцевали вместе, только я не убегала, а он не наступал. Уверенно вёл, но в то же время прислушивался, чтобы я не сопротивлялась. Я сама прижималась к нему, купаясь в потоках клокочущей страсти. Я уже была не я, кто-то овладел моим телом, сделал это настолько незаметно, что я поняла, только когда полностью утратила контроль. Оставалось лишь наблюдать со стороны. Никогда не думала, что моё тело может двигаться настолько плавно и грациозно, столько страсти в каждом изгибе, брошенном из-под маски взгляде, повороте головы. Никогда не думала, что смогу так крепко прижиматься к мужчине, доверять ему настолько, чтобы легко следовать даже самым немыслимым его порывам. Микаш подкидывал меня высоко в воздух, словно пушинку, я делала немыслимый кульбит, отталкивалась от плеч моего партнёра, и он ловил меня, не позволяя упасть. А потом мы расходились.

Бубен стихал, звучал лишь мерный голос Хорхора, рассказывавший историю Птицы и Повелителя на неведомом наречии. Изображал неистовую битву, тоскливое мерцанье огоньков в ночном небе, тревожный щебет птиц. Микаш оживился и продолжил пляску с клинком. Ни один щёголь, доскональной изучивший все сложные па бальных танцев, не сравнился бы с ним в сокрушительной хищнической грации. Он завораживал дух. И вот замер предо мной, оглядывая удивлённо и грозно. Моля о пощаде, я потянулась к нему. Всей душой надеялась, что не оттолкнёт и поймёт. Он подхватил на руки и закружил по комнате долго-долго, пока голова не сделалась пьяной. Отпустил, отвернулся, но я не позволила ему уйти. Мы завершили танец вместе. Несколько стремительных поворотов, я снова прогнулась, опёршись на его твёрдую руку и, наконец, свободно выдохнула.

Власть над телом вернулась ко мне. Дыхание вырывалось с трудом, мышцы ломило от напряжения, под жаркой шкурой градом катил пот. Микаш тоже устал. Даже сквозь толстый мех я чувствовала, как натужно вздымается его грудь. Микаш подставил мне плечо и повёл к очагу, хотя тащить надо было его.

Едва мы дошли, Микаш тяжело привалился к стене, стащил с раскрасневшегося лица маску, сбросил шкуру и закрыл глаза, пытаясь прийти в себя после танца. Мне было не так тяжело, уже почти нормально, только сердце не хотело униматься. Медленно потягиваясь, я сняла жаркую ритуальную одежду и сложила её аккуратной стопкой, подальше от летящих из очага искр.

— А ты сильная, — усмехнулся Хорхор. — Дубок вон с корнем вырвало, а берёзка стелется к земле и самую ненастную бурю выдерживает.

Микаш фыркнул и метнул в него испепеляющий взгляд, но промолчал. Слишком вымотался — даже съязвить не смог, бедолага. Я уселась у очага возле шамана и приняла из его рук глиняную кружку с горячим питьём. Задумчиво вертела её, наблюдая за заворачивающимся тонкой струёй паром.

— Дядюшка Хорхор, — не знаю, как оленеводы относятся к подобным обращениям, но я хотела заговорить по-доброму и с уважением. — Скажите, у нас получилось? Они выздоровеют?

Хорхор кивнул:

— Они уже закрыли глаза и спят. Как отдохнёшь, сама посмотришь.

Я сделала несколько коротких глотков. Травяной отвар горчил и обжигал нёба. Пришлось ждать и дуть. Микаш, кажется, тоже уснул, но с ним никогда нельзя сказать точно — в любое мгновение может подскочить и кинуться на врага.

— Дядюшка Хорхор, а про младшего сына Птицы и Небесного повелителя вы слышали? — нарушила молчание я.

Шаман открыл глаза и улыбнулся:

— О Безликом? Кто о нём не слышал. Ещё мои прадеды-шаманы пытались вернуть его людям, но он оставался глух. Я тоже молчаливыми песнями прошу его хотя бы послать весть, предречь, что будет. Но мир уж катится демонам под хвост, огни Червоточин загораются так ярко, что даже туатов за собой утягивают, с юга ползёт зловещая тень. Повсюду смрадное дыхание тлена и бьют барабаны войны. Скоро от дыма не спастись будет даже здесь.

— Да-да-да, а ещё реки наполнятся кровью, небо рухнет нам на головы, мир опрокинется и все умрут. Даже у нас на селе конец света предсказывали ещё до моего рождения, а не наступает конец почему-то, — не открывая глаз, пробормотал Микаш. Очухался, чтоб его! — Или мы уже умерли, только нас об этом никто не предупредил. И мы продолжаем жить, как жили. Только мёртвые.

Просто несносен!

— Очень смешно, прямо обхохочешься! — вспылила я в ответ. — Дядюшка Хорхор, не слушайте его. Я вам верю. Ваш брат Юле похоже говорил, — я забыла добавить, что при этом Юле звучал гораздо более здраво.

— Уммм, что ж, рад, что с годами Юле стал чувствительней к тончайшим колебаниям эфирам, — удовлетворённо улыбнулся Хорхор, словно не рассказывал за мгновение до этого о конце света.