Страждущий веры (СИ)

В этой пещере действительно было два выхода. Мы с Асгримом шли ко второму: пустынному, узкому и затхлому. Хотя я выставляла вперёд руки, чтобы убрать с дороги паутину, она всё равно налипала на лицо и оставалась в волосах. Крутые высокие ступени заворачивались немыслимым серпантином и шли резко вверх. Потолок нависал так низко, что приходилось сгибаться чуть ли не пополам. Ноги уже гудели от напряжения, когда бесконечный подъём оборвался монолитной каменной стеной. Асгрим нащупал в темноте потайной рычаг, и вверху открылся люк. От свежего воздуха закружилась голова. Стражник подтянулся на руках наверх, а потом помог вылезти и мне.

До чего хорошо дышалось на свободе: легко, свободно, полной грудью. Я как пьяная завертелась на месте, раскинув руки, и засмеялась. Ветер иссушил слёзы. Небесная ширь торжественно приветствовала пурпурными облаками. Я почти забыла о печалях, но когда обернулась, рядом оказался Асгрим, а не брат, который остался внизу, потерянный и чужой. Разбитая губа и порезанная шея засаднили с новой силой.

За проведённое в подземелье время снаружи сильно похолодало. Стылую землю припорошил пушистый первый снег. Щурясь в лучах заходящего солнца, я набрала пригоршню и принялась оттирать багровые потёки. Порез на горле оказался глубоким, и кровь не хотела останавливаться. Асгрим переминался с ноги на ногу и нетерпеливо кашлял. Отчаявшись, я замотала шею шарфом и последовала за стражником. У первого бревенчатого дома на высоком фундаменте Асгрим помахал рукой и растворился в сумерках.

Смех сменился истеричными всхлипами. Позади остались волны холмов, под которыми в колдовском плену томился мой брат. Я брела, куда несли ноги, плотнее запахивала плащ, ощущая, как кожу продирает ночной холод. Вот и долгожданная свобода, только что с неё? Мне некуда идти, не у кого просить помощи. Что же делать? Я привалилась к стене ближайшего дома и прижала руки к груди. Круглые бревна впивались в лопатки также больно, как камень в гостевом зале подземного дворца. Как вытащить Вейаса? Резным коньком на двускатной крыше на меня смотрела голубиная станция. Белое привидение на фоне густеющей ночной мглы.

Быть может, это ответ? Я должна написать отцу и попросить помощи. Да, меня выдадут замуж, и я никогда не увижу Хельхейм, но хотя бы Вейас будет спасён. Это я во всём виновата. Если бы я не настаивала, чтобы он спас Эйтайни, она бы не свела его с ума своими чарами. Почему он не сопротивлялся? Почему наговорил мне столько пошлостей? Я ведь не давала ему повода так думать... или давала? Может, не он сошёл с ума, а я. Я не должна ластиться к нему, цепляться и тащить ко дну вместе с собой. Если бы я смирилась со своей долей, то Вейаса бы уже приняли в орден. Кто я такая, чтобы ступать на нетореную тропу и спорить с судьбой? Не Безликий же, в самом деле, а глупая, слабая, заурядная дурнушка. Пришло время взглянуть в лицо истине и сделать хоть что-то правильно.

Я пошла к станции. Я должна. Ради Вейаса. Перед глазами как осязаемый возник его образ: стройная фигура, приятные соразмерные черты. Глаза кристально голубые, прозрачные, как озёра родного Белоземья. А как он улыбается, обаятельно и лукаво, задорные ямочки проступают на щеках, тонкие складочки собираются в уголках прищуренных век. Серебристым ковылём курчавятся вихры на висках от влаги. Тёплый дурашливый голос звенит золотым смехом. Я расстанусь со свободой и мечтами ради того, чтобы вернуть ему жизнь и волю. Чтобы он был счастлив.

Бездумно шагнув в глухую безнадёгу, я врезалась в спину прохожего. Дура!

— Простите великодушно, — пробормотала я, глядя под ноги.

— Не извиняйтесь, это моя вина. Вы не ушиблись? — ответил приятный мужской голос с шелковистой хрипотцой.

Я подняла взгляд. Незнакомец был выше меня почти на голову. Широкие плечи укрывал плащ, подбитый волчьим мехом. На стройных ногах ботфорты. Курчавые волосы выглядывали из-под широкополой фетровой шляпы с пером. Глубоко посаженные тёмные глаза по-лисьи щурились, на пухлых губах играла добрая улыбка. Холёное, гладко выбритое лицо, дорогая одежда — должно быть, кто-то из знати. Да и едва заметная картавость — явно не местный говор.

— Да у вас кровь! — он достал из кармана платок и вытер мою разбитую губу.

— Ничего страшного, — прикосновение заставило опомниться и отстраниться. — Я раньше поранился. Простите!

Забыв о нём, я снова направилась к голубиной станции. Сколько почтовая птица будет лететь до Ильзара? Месяц? Надеюсь, у меня хватит денег оплачивать комнату на постоялом дворе, пока не подоспеют люди отца. На улице зимой я точно околею.

— Милая госпожа, вы обронили! — окрикнули сзади.

Я нехотя обернулась. Незнакомец стоял у меня за спиной и, всё так же улыбаясь, протягивал книжку с тёмной обложкой. Мой дневник! Как он выпал из сумки?

— Спасибо, я... — спешно схватила его и запихала обратно, стараясь не разглядывать изящные длинные пальцы и печатку в виде волчьей головы на одном из них. Только тогда до меня дошло: — Как вы догадались, что я девушка?