Стражи

Бывший полицейский Брендам Флод обвинил мистера Плантера, известного бизнесмена, в том, что тот замешан в смерти нескольких девушек-подростков. Считалось, что они покончили жизнь самоубийством, но в свете сообщений мистера Флода дело пришлось возобновить.

Старший инспектор Кленси в коротком интервью сообщил, что мистер Плантер исчез из дому и его местонахождение пока не известно.

Мистер Флод заявил, что выступить с этими обвинениями его заставила недавно обретенная вера в Господа.

Мистер Флод упоминал другого бывшего полицейского, Джека Тейлора, общение с которым также побудило его сделать это обвинение.

Я сложил газету и подумал: «Наконец-то пришла слава».

Вздохнул, можно сказать, с облегчением. Итак, все почти кончилось. Энн получит то, к чему так отчаянно стремится. Весь мир узнает, что ее дочь не самоубийца. Из этой статьи можно решить, что я принимал в этом активное участие. На самом же деле я ошибался и суетился, неосмотрительно гнал волну и нечаянно убил мистера Форда.

Я смял газету.

Вернулся в комнату и почувствовал сильную жажду. Голос шепнул: «Дело закрыто, почти решено, время отдохнуть».

Сунул в рот таблетку и отправился в постель.

* * *

Клей простоял там еще несколько минут, просто качая головой и думая, как же оно все смешно. Стоит тебе хоть раз обмишуриться, ты уже не можешь ОСТАНОВИТЬСЯ, даже если твоя жизнь от этого зависит, и продолжаешь вляпываться.

Джордж П. Пелеканос. «Желанное навсегда»

~ ~ ~

На следующий день, рано утром, в мою дверь постучали. Я думал, это Джанет, и сказал:

— Входите.

Но это был Саттон. Он спросил:

— Что у тебя есть выпить?

— Кофе.

— А, черт! Ты снова в трезвенники записался?

— Ну что мне тебе сказать?

Он сел в кресло и водрузил ноги на кровать. Я спросил:

— Насчет Плантера слышал?

— Еще бы. Я еще кое-что знаю.

— В смысле?

— Знаю, где он.

— Шутишь. Ты сообщил в полицию?

— Ты там служил, вот я тебе и сообщаю.

Я потянулся к трубке, но он продолжил:

— Все не так просто.

— То есть?..

— Я могу тебе его показать.

Я прямо дар речи потерял. Потом сказал:

— Ты его украл?!

Он улыбнулся своей особой улыбкой:

— Так хочешь его видеть или нет?

Я решил, что выбора нет, и согласился.

Он вскочил на ноги:

— Тогда двинули.

У дома стояла опять желтая машина. Он объяснил:

— Привыкаешь к цвету…

Через полчаса я спросил:

— Клифден?.. Ты отвез его в Клифден?

— Я же тебе говорил, что купил там склад. Огромный. Я еще предлагал тебе пойти в долю.

— Значит… ты похитил этого урода? — В глубине души я надеялся, что это дурная шутка, но проверить следовало, поэтому спросил: — Что ты собираешься с ним делать?

— Написать его портрет. Он нанял меня, забыл?

Когда мы прибыли в Клифден, шел дождь. Примерно в половине пути по Скай-роуд он остановился, свернул в сторону и сказал:

— Теперь вверх.

Я взглянул, но никакого дома не увидел.

Он сказал:

— В этом вся и прелесть, что его с дороги не видно.

Пока мы лезли наверх, промокли насквозь, я два раза поскользнулся и упал в грязь. Поднялись на холм и увидели строение. Саттон заверил:

— Он будет рад посетителям.

Здание было выкрашено в паскудный зеленый цвет и совсем сливалось с местностью. Все окна плотно закрыты. Саттон вытащил ключ, открыл дверь и крикнул:

— Я дома, дорогуша! — Вошел и вдруг завопил: — А… мать твою!

Я прошел мимо него. В полутьме разглядел кровать. Над ней висел человек. Саттон зажег свет. Плантер болтался на веревке, привязанной к перекладине, закутанный в простыню. Нога прикована наручниками к кровати. Я взглянул ему в лицо и все понял: Господи, он очень мучился.

Рядом с кроватью стоял мольберт с приготовленным холстом.

Саттон заметил:

— Этот гад выбрал легкий путь.

Я снова взглянул на Плантера и сказал:

— Ты называешь это легким… Господи!

Саттон двинулся к буфету, достал бутылку виски, предложил:

— Хочешь?

Я помотал головой. Он отпил большой глоток и крякнул:

— Фу… помогает.

Я подошел к нему и спросил:

— Ты его убил?

Виски уже растеклось у него в крови, и в глазах появился дикий блеск. Он ответил:

— Ты чего, рехнулся, мать твою? За кого ты меня принимаешь?

На этот вопрос я не ответил. Он выпил еще, и я спросил:

— Что теперь?

— Давай сбросим его с пирса Ниммо, установим справедливость — как в стихах.

— Ну уж нет.

— Тогда придется хоронить урода.