Стражи. Боги холода

Допив бокал, она поставила его на ближайший стол, и глянула на часы. Однако уже перевалило за полночь! Посмотрев наверх, она не увидела Вяземского. Можно было, конечно же, пойти и поискать его, но Татьяне претило навязываться. Не хотелось зависеть от малознакомого человека, который, теперь это стало совершенно ясно, пригласил ее только для того, чтобы отдать долг вежливости, да еще и бросил при первой возможности.

Решив, что она ждет еще десять минут, после чего уходит и добирается до дома самостоятельно, Татьяна вернулась к столам. Положив на тарелку несколько ломтиков ананаса и гроздь винограда, пристроилась около большого окна, выходившего во внутренний двор особняка.

Бездумно глядя в окно, она отщипывала виноградины и одну за другой отправляла их в рот. Неожиданно Таня увидела, как во дворе появился латиноамериканец, с которым беседовал Вяземский. Видимо, он вышел из служебной двери, невидимой из окна. Дон Мануэль казался явно возбужденным, даже встревоженным. Нервным движением закурив, он заходил по дворику, сунув левую руку в карман, а правой резко поднося сигарету ко рту. В несколько глубоких затяжек докурив сигарету, бросил окурок под ноги, растоптал его каблуком, и достал из кармана мобильник.

Таня обратила внимание что Лесто, судя по движению пальцев, не воспользовался адресной книжкой, а полностью набирал все цифры номера. Замер, дожидаясь ответа. Заговорил горячо, размахивая свободной рукой.

Так, с телефонной трубкой возле уха, он и исчез из поля зрения Татьяны.

А над ухом у нее раздался негромкий виноватый голос:

– Татьяна, я могу рассчитывать на то, что вы меня простите?

Таня обернулась. Вяземский стоял, всем видом выражая искреннее раскаяние. Она прищурилась:

– Ян Александрович, вот, если честно, то мне кажется, что вы играете. И нисколечко вам не стыдно.

Вяземский посерьезнел, подобрался:

– Знаете, если уж честно, то мне действительно, очень неудобно, но не стыдно. Состоявшийся разговор был крайне важен, и я нисколько не стыжусь того, что поступился нормами этикета. Это совершенно не значит, что я не испытываю неудобства и того, что мне действительно неприятно. Поверьте, ваше общество куда приятнее, чем общество дона Мануэля.

Татьяна прыснула и чуть не подавилась виноградиной. Поставив тарелку на подоконник, она сделала глоток воды и снова рассмеялась:

– Ну, это, конечно, комплимент! Просто неотразимый! После такого заявления вы прощены. Окончательно и бесповоротно! А потому, если это вам удобно, отвезите меня домой. Завтра мне рано вставать и до упора сидеть, выискивая подробности о деятельности Якова Брюса.

– Брюса? – удивился Вяземский. – А с чем связан такой интерес к этому авантюристу?

Удивляясь собственной наглости, Таня взяла его под руку и повела к выходу:

– Пойдемте. По дороге расскажу. Так вот. Есть такая газета…

Она болтала всю дорогу. Вяземский оказался прекрасным слушателем. Он не перебивал, очень к месту вставлял точные и краткие замечания, и, как оказалось, был очень осведомленным в вопросах истории России человеком.

Татьяну поразило еще и то, что в беседе участвовал водитель Владимир. Безукоризненно сохраняя уважительное отношение к своему шефу, он задавал интересные вопросы, заставлявшие Татьяну продолжать рассказ и, похоже, искренне интересовался прошлым Москвы.

Время пролетело совершенно незаметно, и когда автомобиль остановился, Татьяна не сразу сообразила, что они стоят во дворе ее дома.

– Спасибо вам. Очень интересная выставка. И за беседу спасибо. И вам, Владимир, тоже – обернулась Таня к водителю.

– Подождите немного, Татьяна Владимировна, – обратился к ней Вяземский. – Пожалуйста, не поймите меня превратно и не расценивайте этот жест приязни и уважения в неверном свете. Я хотел бы подарить вам небольшой сувенир.

И он достал из кармана небольшой замшевый мешочек. Развязав тесемки, извлек на свет кулон в виде листа незнакомого Татьяне растения. Чем-то лист напоминал кленовый, но лишь напоминал. Взявшись за конец цепочки, на которой кулон был подвешен, он протянул его Татьяне, и очень серьезно сказал:

– Считайте, что это амулет. Он будет помогать вам в…, – тут Вяземский чуть помедлил, – серьезных и неприятных переговорах и поможет при неожиданных встречах.

Таня положила кулон на ладонь. От этой скромной маленькой вещицы исходили уверенность и доброжелательность, ощущение теплого металла успокаивало. Она сжала кулак:

– Знаете, а ведь я не обычно не принимаю подарков от малознакомых мужчин… Но вот эту вещь… Спасибо вам.

И она сама распахнула дверь автомобиля.

Вяземский вышел следом.

– Татьяна Владимировна, я могу вам позвонить и пригласить, скажем, отобедать.

Чуть приподняв голову, Татьяна смотрела в его очень серьезные и спокойные глаза.

Ужасно хотелось ответить – да, конечно, это будет так славно. Но, прикусив губу, она помолчала, и ответила:

– Знаете, может мне лучше вернуть подарок? Поскольку я не могу вам сейчас ответить «Да».

И она протянула ему кулон.

Вяземский мягко накрыл ее ладонь своей, снова сжимая ее в кулак.