Стражи дорог

— Не было печали, — пробурчал Снегирь, но отказался от попыток согнать наглое животное. — Ну нечего, выберемся, я ее Чинку подарю. Пускай друг другу доказывают кто же все-таки домашнее животное, — он остановился посреди разрушенного зала и огляделся по сторонам. — Жуть, помноженная на жуть и возведенная в квадрат.

— Не могу не согласиться, — Грубер поморщился, когда под ногой в очередной раз что-то хрустнуло.

— Здесь можно где-нибудь помыться? — Снегирь в очередной раз осмотрел большое помещение. — И что ты еще хотел сделать?

— Ну… — Грубер попытался сориентироваться. — В любом приемнике должна быть санитарная комната.

— Тогда найди ее, чистись и валим отсюда, пока у меня от подобной картины смещения в мозгах не произошло, — Грубер внимательно посмотрел на друга, который нашел неповрежденный стул, валяющийся перевернутым на полу, поставил его возле какого-то стола, довольно чистого, что странно, и сел, положив свое ружье на стол таким образом, чтобы можно было быстро его схватить. Кошка, посидев на его плече еще немного, спрыгнула на стол и все-таки направилась исследовать помещение. Грубер только головой покачал, понятно, что Снегирь все еще злится, но он не мог пока объяснить причины своих поступков даже самому себе, не то что озвучить их кому-то другому. Прислушавшись к себе, Грубер отметил, что все еще на ощущает элитника, связь с которым потерял еще в магазине. Этот факт напрягал, но понять мотивацию элиты чаще всего было не просто. Бывали случаи, и Грубер был им свидетелем, что элитников не заинтересовывала доступная жратва, и они куда-то целенаправленно шлепали, не отвлекаясь на окружающих. Что ими в тот момент двигало? На этот вопрос Грубер так и не нашел ответа, а его примитивное общение с элитой по типу: ощущаю-не ощущаю, не давало ответов на все вопросы. Может быть институтские знали ответ конкретно на этот вопрос, вот только отношения с ними ни у Грубера, ни у Снегиря как-то не заладилось. Нет, они не враждовали, просто недолюбливали друг друга, хотя сам Грубер часто ловил себя на мысли, что хотел бы побывать в святая святых Института. Правда для этого нужно было узнать, где конкретно этот самый Институт находится. Можно было, конечно, спросить у Чинка, он наверняка знает, вот только Чинку было глубоко наплевать на Институт, его другие заботы больше волновали.

— Ну, и долго ты будешь медитировать? — немного сварливо поинтересовался Снегирь, который отдал бы сейчас многое, чтобы пару десятков минут подремать.

— Может, хватит уже? — Грубер раздраженно бросил автомат на стол рядом с ружьем Снегиря. Вытащенный из ножен пугио отправился вслед за огнестрелом. Ножны Грубер оставил на ремне, чтобы помыть, потому что они, как и одежда и он сам были заляпаны фрагментами Онегина. Присмотревшись, Грубер решил, что на ножны присохли частицы мозгового вещества. Что было удивительным открытием, потому что он сомневался в наличие мозга у покойного.

— Может и хватит, если ты ответишь, что на тебя нашло, — Снегирь скрестил руки на груди, пристально разглядывая друга. На фоне мигающей лампы и искаженных теней лица обоих напоминали морды только-только начавших меняться зараженных. А подсохшие брызги крови на лице Грубера только усиливали этот эффект.

— Я не знаю, ясно? — Грубер провел руками по лицу. — Я просто в тот момент был тупо уверен, что так надо, понимаешь? Так правильно, — он потер щеку, кожу на которой стянуло засохшей кровью. — Фу-у, я пошел душ искать.

Он снова оглядел помещение, выглядевшее, если отбросить постапокалиптическую направленность царящего вокруг погрома, как самый типичный приемный покой. А это значит, что… Грубер без колебаний повернулся и прошел к одной из стен, где обнаружил несколько дверей, за одной из которых нашлась санитарная комната. Там, кроме воды в водонагревателе, имелась стиральная машина с сушкой, которая вполне работала — резервный генератор исправно поставлял электроэнергию, которая была уже никому не нужна. Никому, кроме меня, — промелькнуло в голове рейдера, когда он засовывал в машинку одежду, а сам залазил под душ, где, включив настолько горячую воду, насколько мог терпеть, сначала с остервенением тер себя найденной тут же мочалкой с хозяйственным мылом, другого просто не нашел, а затем просто стоял под тугими горячими струями, до тех пор, пока не закончилась горячая вода.

Как только Грубер скрылся за дверьми санитарной комнаты, Снегирь встрепенулся, поднялся со своего стула и сделал то, что следовало сделать сразу же, он закрыл дверь, ведущую на улицу, чтобы избежать определенного рода неприятностей в виде вернувшихся измененных. После этого он вернулся на стул, понаблюдал за осторожно проверяющей все подозрительные места кошкой, но животное не проявляла беспокойства, и Снегирь все-таки позволил себе ненадолго задремать, уронив голову на лежащие на столе скрещенные руки.