Стражи: Gelidus Corde (СИ)

— Зачем? Хочешь еще поулыбаться своим шуткам или вести себя со мной так, будто меня вообще не существует? — ядовито спросила она, ускоряясь, словно старалась сбежать от меня.

«Сколько можно?» — подумал я, догоняя ее девушку и хватая ее за запястье.

Она повернулась и смерила меня ледяным взглядом, обжигавшим своей злобой, затаившейся в золотых искорках ее глаз. Я не сдался и не отпустил ее руки.

— Извини, — выдавил я, удерживая чертовку подле себя.

— Нет, пока ты не объяснишь, что происходит, — прошипела она, приближаясь ко мне, словно стараясь разглядеть правду в моих глазах.

Я сокрушенно покачал головой:

— Не сейчас.

— А когда? — она нахмурилась.

— Позже, — ответил я, не уточняя, когда наступит это «позже».

— Тогда отпусти, — резко ответила она, собираясь вырвать руку.

— Это из-за бабушки, — внезапно сказал я, останавливая девушку.

Стражница с любопытством глянула на меня, пытаясь понять, лгу я или нет. Она была намного догадливее, чем казалась.

— И что же случилось? — спросила она, уперев свободную руку в бок и самодовольно глянув на меня.

«Ненавижу врать», — промелькнуло у меня в голове.

— В Совете что-то происходит, постоянно, когда я говорю с ней, она усталая, скрывает от меня что-то, умалчивает о работе, — ответил я, привирая лишь слегка.

Девушка с сомнением хмыкнула, но чуть-чуть смягчила свой гнев.

— Тогда стоило просто сказать, а не игнорировать меня, — ответила она, вырывая руку из моей хватки.

Она пошла вперед, не оборачиваясь, чтобы посмотреть, иду ли я за ней. Она и так знала это.

— Пошли, нам на улицу, — сказала она через плечо, поправляя сумку.

Я следовал за ней, радуясь, что она поверила моей лжи.

«У меня вечно неверные тактики, — подумал я, удерживая дверь, чтобы Кетерния вышла в хмурый школьный двор, заполненный кучей народа. — Не стоит так резко менять настроение, а то мне только хуже от этого».

Мы подошли к нашему классу, перед которым гордо стояла Евгения Владимировна, время от времени говорившая с Андреем, стоящим возле нее.

— Он староста, — подсказала мне Кетерния. — Ему нравится Евгеша, поэтому он и взялся за эту должность.

Я кивнул, подтверждая свои догадки о его симпатии. К нам втихую подлетела Аюдалия, толкнувшая Кетернию плечом. Стражница повернулась к ней и поздоровалась, вливаясь в оживленную беседу. Даже когда началось мероприятие, они не прекратили трещать о чем-то, словно птицы на ветке. Я, засунув руки в карманы, огляделся вокруг, стараясь запомнить каждую деталь этого события. Дети и родители, учителя и учительницы, темная форма и красная рубашка нашей классной руководительницы, разноцветные шарики и белые ленты в волосах первоклассниц, пышные букеты и звонкий детский смех…

«С началом первого учебного года, Александер», — поздравил я сам себя, жмурясь из-за случайных лучей солнца, вырвавшихся из-за облаков.

Кетерния потянула меня за рукав пиджака, указывая на первоклашек, которые отпустили море шариков в бескрайнее небо, объятое тучами. Она слегка улыбнулась мне, как бы говоря, что я прощен. Я улыбнулся ей в ответ, заставив ее смущенно отвернуться.

«В этом вся чертовка», — ласково подумал я.

***

Как только стражница меня простила, школьная жизнь показалась мне лучше, чем виделась изначально. Даже угрюмые одноклассники слегка оттаяли в моем отношении и начали походить на живых людей, а не на оживших мертвецов. Но, в общем-то, говоря о Кетернии, нельзя было сказать, что я был окончательно прощен. В школе она со мной редко говорила, предпочитая проводить перемены с Аюдалией или за едой (это было на нее больше похоже), а на тренировки она забивала, заявляя, что у нее нет времени.

Естественно, что такое положение вещей не было идеальным, но это было бы очень даже неплохо, если бы не одна маленькая деталь. Уроки. Единственный предмет, где я считался чуть ли не божеством, случайно сошедшим на бренную землю, была физкультура. Учитель меня просто обожал, постоянно ставя меня в пример всему классу. Кетерния почему-то прогуливала эти уроки, ссылаясь на ужасную головную боль.

«Врушка», — постоянно думал я, пробегая очередной круг по гигантскому спортивному залу.

Однако главным были мои плачевные результаты по остальным предметам. Если еще математику и остальные точные науки я вытаскивал благодаря книгам, прочитанным мной в детстве и юности, то русский язык и литература были темным лесом, в котором я терялся, словно маленький мальчик в магазине со сладостями. Плюс, преподавательница меня ненавидела, не желая понять, что русский не мой родной язык.

«Он даже не второй», — злился я, сидя на последней парте и не слушая разглагольствования преподавательницы о сложноподчиненных предложениях.

Я уставился в окно, которое открывало мне вид на бесконечные серые и коричневые крыши домов, отражавших солнечные лучи. Город словно светился.

— Отвечать будет Александр, столь заинтересовавшийся улицей, — едко и самодовольно сказала преподавательница.

«АлександЕр! Как можно так коверкать мое имя?!» — возмутился я, уставившись на предложение, записанной мной.