Стражи Хейвена

— Вы ничего не понимаете! — злобно бросил Жареный. — Вы здесь потому, что нужны Переходным Существам для открытия врат. Вы — просто пешки в большой игре.

— А зачем мы им? — деланно удивился Хок. — По-моему, ты говорил, что они скоро станут достаточно могущественными, чтобы вскрыть врата со своей стороны.

— Им не терпится. Они чуют, что их время, наконец, пришло.

Фишер поерзала, прикидывая меч на руке.

— Я была бы почти счастлива, если бы нам пришлось сражаться с чем-нибудь материальным. Это место изматывает, словно ногтями по душе скребут.

— То-то было бы облегчение, — согласился Хок. — Иметь перед собой нечто, по чему можно двинуть в ответ. Но, на мой взгляд, здешние опасности носят скорее духовный характер. Нам нужно сосредоточиться на том, кто мы есть и во что мы верим.

— А во что мы верим? — неторопливо спросила Фишер. — Я хочу сказать, после всего, что мы видели, через что мы прошли, сколькими разными людьми нам приходилось быть в разные времена, — во что нам осталось верить?

Хок взглянул на нее и улыбнулся:

— Мы верим друг в друга.

— Да, — улыбнулась в ответ Фишер. — Этого у нас не отнять.

— Их легендарная любовь, — произнес Сенешаль так тихо, что никто его не слышал.

Хок осторожно глянул вниз, на длинную вереницу пройденных ступеней, а затем вверх — на бесконечную цепь ступеней, которые еще предстояло одолеть, и припомнил другую лестницу. Это было много лет назад. Он был тогда гораздо моложе, нежеланный второй сын, решительно намеренный доказать, что и он чего-то стоит. Он забрался на Драконью гору, чтобы убить дракона в пещере у самой вершины. Он думал, что погибнет в битве с драконом, но уже само восхождение едва не уничтожило его. Подъем оказался невероятно тяжелым, погода, как назло, разбушевалась, и последнюю часть горы ему пришлось преодолевать на четвереньках по предательски качающимся скалам и живым осыпям. Он много раз мог повернуть, но не сделал этого. И когда, наконец, добрался до пещеры на самом верху, то обрел друга-дракона… и любовь в лице его пленницы, принцессы Джулии.

Руперт улыбнулся воспоминаниям. Время от времени хоть что-то он делал правильно.

Они снова начали карабкаться вверх. Мышцы спины и ног болели теперь зверски, они просто протестующе выли, но люди упорно продолжали восхождение. Хок еще больше замедлил шаг, но это не помогало. Время, казалось, ползло. Головы свесились на грудь. Путники слишком устали даже для того, чтобы заглядывать в растущий провал. Наконец, они достигли широкого, незаметно изгибающегося свода купола и, пройдя через люк в нарисованном голубом небе, выбрались на следующий этаж. И снова ступени вдоль стены. И новые этажи. Они ползли вперед, стараясь думать только о ближайших ступенях, что ждали их впереди.

Теперь повсюду виднелись дивные произведения искусства, грандиозные и прекрасные, бессчетные столетия скрытые от смертных взоров. Все они были осквернены кровью невинно убиенных. Предательство Жареного наложило отпечаток на весь Собор, а он только смеялся.

Они едва добрались до девятого этажа, когда Ламент вдруг объявил привал. Пешеход переносил тяготы подъема легче всех, а поскольку он в первый раз попросил о передышке, все остановились и уставились на него. Он не выглядел уставшим или даже запыхавшимся. Джерико Ламент задумчиво разглядывал простую, самого обычного вида дверь, врезанную прямо в стену. Пешеход протянул руку и легонько пробежал пальцами по тускло-коричневой поверхности.

— Что за ней, убийца?

— Сокровища и ужасы, — беспечно ответил Жареный. — Воплощенные мечты и кошмары, давно потерянные для мира людей. Сюда было принесено множество драгоценных вещей, дабы преумножить благодать величайшего в мире Собора. Можете взглянуть, если хотите. Ни одна из этих дверей не заперта. Но помните: открывая здесь дверь, вы рискуете душой.

— Ай, заткнись! — рявкнула Фишер. — Почему ты не можешь разговаривать, как все нормальные люди?

— Не думаю, что у нас есть время для охоты за сокровищами, — брюзгливо заметил Сенешаль, промокая рукавом пот со лба. — Может, на обратном пути…

— Здесь должно находиться чудо, — сказал Ламент. — Предметы, которых при жизни касалась рука Спасителя.

— А, это, — небрежно бросил Жареный. — Ежели вам нужны реликвии, то вы пришли по адресу. За этой дверью находится реликварий, музей костей. Сюда стаскивали всевозможный религиозный хлам, пока строили Собор, поэтому пришлось устроить выставку. Присмотрись повнимательнее к двери, Пешеход.

Ламент наклонился ближе и уперся носом в бледно-коричневую поверхность. Его острые глаза разглядели тонкую вязь переплетающихся линий или трещин, как будто вся дверь представляла собой одну большую головоломку. Он задумчиво сдвинул брови, пытаясь выявить закономерность. Все части были безупречно пригнаны друг к другу. Наконец он распознал образующие дверь формы и отдернул голову в шоке и ярости. Пешеход опасно быстро развернулся на узкой ступеньке и гневно воззрился на Жареного.

— Что ты сделал, мразь?! Это же кости! Человеческие кости! Вся дверь сложена из человеческих костей!