Стражи Красного Ренессанса

— Какой‑то гнилой разговор получается, — заметил Влад, втайне наслаждаясь злобой собеседника, — поэтому тебе Роб и не доверяет заключительные этапы операций. Ты жуткий шаблонщик, как тебя вообще в наш отдел допустили? Ты думаешь, если не пьешь, не куришь и не трахаешь плохих девочек, то заслуживаешь чего‑то большего, чем остальные. А это не так. И интеллигентность — это порок, а не достоинство.

— Ну да! — насупился Леша, — будь интеллектуалом, а не интеллигентом.

— Знаешь, — сказал Влад, еле сдерживая улыбку, — что написал по этому поводу незабвенный товарищ Кашин? Ты ведь не станешь отрицать авторитет спасителя отечества?

— Отвали! — буркнул Леша, уставившись в туннельную даль.

— А я тебе процитирую, — Влад закрыл глаза, визуализировал одиннадцатый том полного собрания сочинений бывшего диктатора, мысленно открыл его на сто семнадцатой странице и начал зачитывать:

— Вспоминая и дополняя Ленина, мы можем определить, чем интеллектуал отличается от интеллигента. Интеллигент (и не только буржуазный, но и всякий прочий) есть не что иное, как говно нации. Интеллектуал — то же самое. Разница между ними состоит лишь в том, что интеллигент не считает себя дерьмом и обижается, когда его так называют, а интеллектуал гордится этим, убеждая всех, что та вонь, которую он испускает, и есть главное достоинство настоящего прогрессивно мыслящего человека. Конец цитаты.

Черноземов открыл глаза и вопросительно посмотрел на Планкина.

— Ты, я смотрю, гордишься, собой, — сквозь зубы процедил тот.

— Ты хочешь сказать, что я интеллектуал? — засмеялся Влад. — Нет, ни я, ни ты, ни кто‑либо другой из организации, не являемся ни интеллектуалами, ни интеллигентами. Мы садовники и этим все сказано. Мы определяем, как должно пахнуть от остальных. Мы обязаны разбираться в сортах говна, ибо кто разбирается в этом, тот владеет информацией, а значит, управляет миром. Мы дозируем дерьмо, мешая его с землей, находим оптимальный состав. Сам понимаешь навоза не должно быть слишком много или слишком мало, иначе овощи расти не будут. А овощи — основа нашего существования, мы ими питаемся. Так что, Лепик, будь садовником, не забивай себе мозг всякими глупостями и найди, наконец, отвязную бабенку, которая не постеснялась бы высосать из тебя всю дурь в прямом смысле слова…

— Все, заткнись, мне надоело! — прервал Леша товарища.

Маленький экран на панели управления вновь вспыхнул нежно — зеленым цветом, и из динамика донеслось: "Внимание! В течение двух минут скорость должна быть увеличена до 140 километров в час".

— Только при одном условии, — удовлетворенно улыбнулся Влад, — если ты позволишь мне подымить.

— Делай, что хочешь!

Влад кивнул и потянулся в карман за сигарой.

— Терпеть меня тебе осталось на сорок пять минут меньше при сохранении нынешней скорости передвижения. А с Робом я поговорю, чтобы он в следующий раз взял тебя на передовую, а не заставлял тылы прикрывать.

Леша не ответил.

* * *

Они сидели в кафе. Шестилетний белобрысый мальчик доедал мороженое, а отец смотрел на сына с отстраненной печалью, опершись локтями на стол и сцепив перед собой пальцы в замок. Пожалуй, Игорек — единственный на земле человечек, который мог вызвать в душе Влада подобные чувства. Юля при всех разногласиях с бывшим мужем не препятствовала встречам с сыном. Пока не препятствовала. Сейчас она была беременна двойней от толстозадого хряка, местного мелкого предпринимателя, имеющего свой небольшой магазинчик. Впрочем, ее новый хахаль был добродушным, хоть и туповатым мужичком, который старался угодить и Юле и Игорьку. Однако стража заботило другое: категорическое нежелание экс — супруги отдавать сына в интернат. И доводы о том, что режим интернатов в последние годы сильно смягчился, что теперь к родителям отпускают на пять дней в месяц вместо трех, а также на один месяц в году, что это позволит ребенку в будущем достичь вершин, которые в обычной жизни и не снились, не помогали. Юля желала, чтобы и муж и сын были всегда при ней. Вот оно женское счастье, мать его.

"Может, с отцом поговорить, — подумал Влад, — он там в своем Минске, все равно уже на пенсии. Капусту выращивает, как Диоклетиан. Озаботился бы внуком, а то ведь пропадет мальчишка без опеки, превратится в такого же тупого и добродушного обывателя".

Страж решил, что так и сделает. Он не любил просить, но бывают в жизни и исключения.

— Ну как сенсо, понравилось? — спросил Влад.

— Да — а-а — а! — восторженно протянул ребенок. — Особенно когда они на ракете летели!