Стражи леса

Волк взвыл и отскочил в сторону, хватаясь за шею, — в его глазах застыли ужас и отчаяние, но исход боя был уже предрешен; с тела Повелителя зверей внезапно сорвалась цепь, на конце которой извивались длинные щупальца с жадно раскрытой пастью и острыми когтями, которые тут же вцепились в волка. Повелитель глухо зарычал и, натянув цепь, оттащил щупальца от своей жертвы.

Впрочем, одолеть эту самонадеянную тварь он мог бы и без помощи щупальцев.

Окончание битвы было встречено радостным воем и храпом: монстры со звериными мордами прославляли победу, выкрикивая имена своих богов, от удовольствия притоптывая тяжелыми лапами и копытами. Волк еще скалил зубы, с которых стекала, заливая его серый окровавленный мех, густая слюна. Повелитель ответил громовым ревом и занес над головой топор, ожидая нападения противника.

Собрав последние силы, волк прыгнул, надеясь схватить Повелителя за горло, но тот лишь шагнул в сторону, после чего вонзил топор в брюхо монстра, разрубив его пополам. Хлынула темная кровь, и на земле остались лежать судорожно подергивающиеся останки. Орда монстров ответила торжествующим воем.

Перевернув ногой верхнюю половину туловища мертвого соперника, Повелитель вонзил ему в грудь топор, затем встал на одно колено и, запустив в рану толстые пальцы, одним рывком вскрыл грудную клетку, затем, с хрустом сломав кости, вытащил оттуда сердце, высоко поднял его над рогатой головой и с ликующим ревом продемонстрировал толпе чудовищ, что будет с тем, кто осмелится оспаривать его право быть Повелителем. После этого он сунул теплое сердце себе в пасть и мигом его проглотил.

Значение это поступка было предельно ясно: посмей меня ослушаться, и ты умрешь.

Монстры, стоящие в первом ряду, — рыжие кентавры с длинными копьями — попятились и склонили перед Повелителем головы. Остальные разразились приветственными криками, выражая свою покорность… пока не появится кто-то другой.

Зачем волк бросился на него, Повелитель не понимал. Как можно ставить под сомнение волю богов или их милость, когда они позволили ему выжить после встречи с самим Хозяином черепов? Причина подобного поведения была для Повелителя тайной, но ослушника нужно было наказать — и он это сделал. Появятся другие, их постигнет та же участь.

Предводитель отошел от туши волка, уступив место падальщикам, которые тут же приступили к делу, принявшись рвать свежее мясо. Свежатина стала для них редкостью, и никто не хотел остаться голодным. Воинство Предводителя и так значительно поредело — за счет самых слабых, которых давно съели, — и он знал: чтобы сохранить армию, ее нужно кормить, милостью богов или уж как придется.

Чем ниже спускалась с гор армия монстров, тем менее крутыми становились склоны, уступая место пологим и скользким глинистым откосам, покрытым мелким щебнем. До цели их пути было уже совсем недалеко. Три раза Предводитель устраивал армии привал, после чего поднимал воинов и самыми жесткими мерами заставлял их двигаться дальше.

Лес постепенно сменил цвет, из ржаво-красного он сделался изумрудно-зеленым — цвет, ненавистный Предводителю, который чутьем ощущал волшебную силу, исходившую от густых темно-зеленых зарослей, проникающую до самых гор, как просачиваются ручейки воды сквозь треснувшую дамбу. Эта волшебная сила, хотя и казалась слабой и рассеянной, обжигала Предводителя даже сквозь доспехи. Своим новым, особенно острым чутьем он чувствовал ровное биение сердца раскинувшегося впереди лесного царства, которое его завораживало и которое он так хотел уничтожить.

С серого, как кожа трупа, неба полил сильный дождь; горы скрылись из виду: землю накрыл густой туман. Войско послушно следовало за своим Предводителем, и он, слыша сзади их тяжелое дыхание и глухое рычание, шел вперед упорно и решительно; дети Хаоса ждали его команды. Священная цель, которую указал ему Хозяин черепов, стала ясна, когда впереди показались неясные очертания — темная тень, едва проступающая сквозь липкий туман.

И Предводитель увидел эту цель, указанную ему богами, и заревел от радости, и этот рев подхватили воины, на ходу жующие останки неудавшегося кандидата в предводители.

Выпустив первую стрелу, Кьярно натянул тетиву, наложил вторую — и она последовала за первой, потом была третья, четвертая. Сжав бока лошади коленями, он погнал Эйдерата вперед, пуская на скаку стрелу за стрелой в сгнивший ствол старого ясеня.

Каждая пущенная стрела распаляла его все больше — на стволе воображение рисовало ему лицо дяди Кайрбра; наконец колчан из оленьей кожи опустел, и Кьярно, остановив коня легким движением коленей, спрыгнул на землю, слегка взмокший и все же очень довольный часами, которые он посвятил упражнению в стрельбе.

Его лук был великолепен — прекрасное оружие шести футов длиной, искусно вырезанное из молодого тиса, когда бережно сохраняются все слои древесины, включая коричневатую сердцевину. Прежде чем вырезать лук, Кьярно принес дереву дары, прося его о разрешении взять кусок его тела, и дерево согласилось подарить ему часть своей драгоценной древесины.