Стражи Перекрестка

Вей-Раста упала на пол с небольшой высоты. Тут же пришла в сознание и, приподнявшись, настороженно осмотрела огромный зал и собравшихся в нем существ. Первыми на ее глаза попались Тришка с магистром-дейфом, и волшебница презрительно хмыкнула. По мере того, как она приходила в себя после поражения собственным заклинанием, ее наполняла тихо вскипавшая ярость. Вей-Раста заметила, что слева от нее бьется Каспер Скальп, заключенный в магическую сферу. На мгновение их глаза встретились. Ведьмочка тут же отвела взгляд, понимая, что сейчас она ничем не в силах помочь, а смотреть на его метания было для нее болезненным испытанием. Заметила она и капитана Лыкова, стоявшего словно мертвая статуя с другой стороны. За ним увидела дейфов и грехоморов, стороживших вход. Первая мысль, мелькнувшая в ее сознании о том, что стоит попробовать бежать, где-нибудь затаится, собраться силами и снова дать бой приспешникам Хельтавара, исчезла, едва зародившись.

– С возвращением в мир живых, наша красавица, – тихим и шелковистым голосом проговорил Хельтавар. – Вам, как и другим будет предоставлен выбор: погибнуть от собственной глупости или…

– Или к нам присоединяйтесь. Податься, так сказать, на нашу сторону баррикад и сражаться за дело революции! – договорил за него Тришка.

Ларса ничего не ответила. Только шевельнула языком и почувствовала во рту горький вкус крови и слез. От мыслей, что бой полностью проигран и ей не удалось ничего: ни спасти Каспера Скальпа, ни вытащить зеркала, ни даже воспользоваться Семенем Желания и хоть немного расстроить замыслы незаконников – от этих мыслей стало холодно и пусто в груди. «Пусть так, проклятый магистр, – подумала она, пряча руки за спину, – пусть мы проиграли, но я хотя бы смогу разодрать тебе лицо. Надеюсь, что я пущу достаточно крови. Шрамы от моих ногтей будут так глубоки, что их хватит на всю твою бесконечную жизнь. Ты еще будешь вспоминать с содроганием о Ларсе Вей-Расте. Я стану твоим кошмаром. И есть еще Застава! Придут другие Стражи Перекрестка – через сотни миров они обязательно отыщут путь сюда – и отомстят за меня и Каспера Скальпа!».

– Отвечай, наша прекраснейшая! – поторопил ее Тришка, подергивая хвостом. – А то уже близится утро и пора решать, чьей кровушкой асфальт раскрашивать. Не томи нас. И с башкой надо определиться. Народу не безразлично, чья физиономия будет улыбаться у входа в главное городское здание.

Наклонив голову и глядя, словно затравленная волчица, Вей-Раста часто задышала, ощущая, как тело наполняется стремительной силой, как ярость вскипает в каждой частице тела. Лицо ведьмочки побелело, и губы побледнели. Длинными, твердыми стали ногти, крепкими пальцы.

Выпрямившись, Ларса взвизгнула и бросилась на Шанен Горга. Эти стремительные мгновения растянулись для нее, словно время было поймано петлей могучей пружины. Вей-Раста подумала, что очень скоро ее тело узнает холод смерти. И вспомнила, что где-то там, в комнате с зеркалами остался эксперт-оценщик Артем. Ведьмочке очень сильно захотелось, чтобы он выбрался отсюда невредимым и хоть изредка вспоминал о ней.

Стражу не хватило одного шага, настигнуть Шанен Горга и сцепиться с ним в отчаянной схватке. Хельтавар среагировал мгновенно: вскинул ладонь, отсекая что-то невидимое. Ларсу отшвырнуло к постаменту с малахитовой вазой. Кагерин, другие дейфы тут же пришли на помощь магистру: окружили его, выставили вперед руки и прошептали заклятия. Бесформенная серая тень метнулась к Вей-Расте, навалилась на нее и придавила к полу. Волшебница тщетно пыталась вырваться, слизывая кровь с губ и хватая ногтями пустоту.

– Ужас, магистр! – заверещал Тришка, бегая возле поверженной волшебницы. – Посмотрите, во что она себя превратила! А вы ее еще называли нашей красавицей! Кикиморы болотные и то встречаются привлекательнее! – гог наклонился над Ларсой и скорбно покачал головой. – Величайший, позвольте я ее превращу во что-нибудь менее ужасное? Не могу я на такое чучело без слез смотреть!

– Попробуй, мой друг. Если нет в ней благоразумия и хорошие манеры совсем чужды ей, то, думаю, воспитательная трансформация не повредит, – согласился Хельтавар.

– А во что превращать-то? – Тришка пошевелил пальцами, изготовившись к магической проказе.

– В кого душе угодно, – с естественным добросердечием ответил Хельтавар.

– Моей душе угодно… Угодно моей душе… Енике! Бенике! – гог хитренько прищурился, поглядывая на забившуюся с новой силой Вей-Расту.

Позади него раздался чей-то удивленный возглас. Тришка обернулся и увидел: Халекон – дейф в коричневом балахоне – вдруг подпрыгнул на месте и повалился на пол. Тело его непостижимым образом изменялось: ноги вытягивались в гибкие и тонкие веревочки, руки исчезли вовсе, а голова приняла форму зубатой груши. Говорить он не мог – его мучил приступ удушья – только мычал что-то и колотил грушеподобной головой о золотую плитку пола.