Стражники среди нас

Из Настиной комнаты, как всегда, доносилась дребезжащая музыка. Любочка прошла с пакетами на кухню, раздумывая, что приготовить из куска антрекота и под каким предлогом наведаться к ведущему рубрики Владу Шипову в редакцию журнала «Звездопад». Вопрос с антрекотом был более актуальным, и она решила, что сначала сообразит с готовкой, а о «Звездопаде» подумает, стоя за плитой. Пожалуй, мясо надо чуть-чуть замариновать и поджарить с луком, а Шипову написать письмо. Вот только писатель из нее фиговый, на три слова четыре ошибки, называется «дисграфия». Правила-то она знает, только не видит, что пишет. И у Насти то же самое, с ней Любочка и узнала, что безграмотность — это не позор, а диагноз. В прежние времена о таких тонкостях не подозревали — двойка, и дело с концом. Уж как Люба мучилась, особенно на сочинениях…

— Любовь Ивановна?

Любочка удивленно обернулась. На пороге кухни стоял ангелочек Денис собственной персоной. Она и не заметила, что у дочки гости. А еще жалуемся, что квартира маленькая.

— Здравствуйте. Можно с вами поговорить?

Любочка благосклонно кивнула. Отчего же нельзя?

— Проходи, Денис. Только я готовить буду, — предупредила она.

Денис, поколебавшись, вошел и пристроился в углу, где обычно помещалась Настя, любившая сидеть за столом боком, как амазонка. Сама дочь, кажется, маячила где-то в районе коридора.

— Я хочу сообщить вам одну вещь. Мы с Настей решили пожениться.

Вот и дожили. Любочка потверже сжала в руке нож — от таких сообщений того и гляди порежешься. Решили — это здорово. Только как же институт, планы на будущее? Где собирается жить молодая семья? И в конце концов, не знаю, как вам, молодой человек, а Насте еще нет восемнадцати. Понимаю, что вас такие мелочи не беспокоят, но все же…

Она могла бы еще добавить: а хорошо ли вы подумали, дети? Не стоит ли еще немного проверить свои чувства? Ведь только на днях вы смертельно рассорились.

Были еще какие-то вопросы, которые обязана задавать в таких случаях порядочная мать. Но Любочка молчала, меланхолически резала антрекот на слишком мелкие кусочки и думала о том, что это счастливое во все времена событие — сватовство дочери — ее совсем не радует.

Дениса ее молчание не смущало. Он гнул свою линию.

— Прежде всего я должен вам кое-что объяснить о себе. Я получил довольно своеобразное воспитание. Меня приучили, что во всем, что я делаю, мне нужно быть первым. Меня в школе знаете, как называли? Электроник. Был такой детский фильм про мальчика-робота.

— Да я знаю, — усмехнулась Любочка. Фильм про Электроника относился скорее к ее, а не к Денисову детству.

— Я лучше всех учился, лучше всех пел в хоре, играл в футбол и так далее, — продолжал выросший Электроник. — Потом я решил поступать в Университет дизайна и начал рисовать. И рисовал я тоже лучше всех моих знакомых. Кроме Насти.

Денис сделал паузу, как будто прислушался сам к себе: правильно ли звучит монолог. По-видимому, остался доволен. Еще бы, он ведь и говорить должен лучше всех.

— Настя — самый талантливый художник у нас на курсе, а может быть, во всем университете. И этого я не мог ей простить. Хотя она мне с самого начала нравилась, и я знал, что нравлюсь ей. Но я долго считал, что серьезных отношений у нас не получится, потому что не представлял, как это я могу в чем-то уступать своей девушке.

Любочка сбросила нарезанное мясо в миску, засыпала его перцем и солью, сбрызнула сверху уксусом и повернулась к мальчику — надо же хоть как-то показать, что она внимательно слушает его излияния. Встретившись с ней взглядом, он не отвел глаз, смотрел спокойно и уверенно. Боже мой, она выходила замуж в двадцать три года с сознанием глубокой вины за неоправдавшиеся надежды родителей — не так, не с тем, не за того. А эти и в семнадцать не сомневаются, что все делают как надо.

— И во время нашей экскурсии в Звенигород я ужасно разозлился, — журчал Денис своим неторопливым баском.

Любочка отметила, что парень чешет как по писаному, хоть на сцену, и никакие молодежные словечки в его речи не проскальзывают. Интересно, Настюха тоже умеет говорить по-человечески, если хочет?..

— Дело в том, что Настя настояла, чтобы вместо этюдов мы занялись сексом. С самого начала. И я… не сразу, конечно, но потом сообразил, что она задумала. Она нарочно не хотела рисовать вместе со мной и демонстрировать свое превосходство. Прикинулась влюбленной дурочкой, которая затеяла эту поездку, чтобы остаться со мной наедине. Согласитесь, это смешно: все, что нужно, мы прекрасно могли сделать и в городе.

Ужас, как смешно, молча согласилась Любочка. Обхохочешься.

— Никто не смеет оскорблять меня жалостью и снисхождением. Для такого человека нет места в моей жизни, решил я. Но через некоторое время понял, что мне не хватает Насти. И еще понял, что никогда не смогу быть первым абсолютно во всем, и глупо из-за этого расстраиваться. А потом подумал: если я не самый лучший художник, то пусть лучшая художница будет моей женой. Самой лучшей женой. И от этой мысли все у меня в душе стало на свои места. Оказалось, это и есть то, чего я хотел.