Стрекоза для покойника (СИ)

Муня закричала – видимо, кто-то из мужчин подхватил ее и понес прочь. Она отчаянно звала Луку, срываясь в рыдания, но та ее уже не слышала. Сознание ушло в темноту, как в тоннель. А темнота стала прозрачной… Открылись, как в волшебном фонаре, скрытые камнем коридоры и проходы. Лука увидела, откуда стекаются в пещеру потоки нежити. Дом, больше похожий на замок, одиноко стоял на холме, окруженный сосновым лесом, а внизу, у основания, раскинулось местное кладбище, общее сразу для трех деревень. Злая воля гнала их обитателей сквозь провалы в земле в сеть известковых пещер под холмом.

Сверху раздавался хруст ломаемых костей, треск разрываемой голыми руками ведьмаков мертвой плоти, подобный треску рвущейся ткани. Как защитить Гараниных от огня, когда они окажутся в самом его эпицентре?

«Воздух…».

Ответ был произнесен голосом Анфисы Павловны, однако Лука знала, что та не могла ей помочь: в эти минуты пребывала без сознания в больнице, куда отвезла скорая. Скорее, собственный разум Луки пытался поддержать хозяйку, напоминая о дорогих сердцу людях.

Воздух…

Та стихия, что на грани ярости чуть не убила Темку, и с тех пор пугала Луку до смерти!

Прочь эмоции – так говорила Альберран. Нет страха, нет страха, НЕТ! Есть мертвецы, алчущие живых, но стремящиеся к упокоению!

Воздух…

Вал мертвых, раз за разом накатывающий на стоящих спина к спине ведьмаков, неожиданно качнулся назад и застыл. Твари тянули руки и беззвучно раскрывали рты, однако не могли сделать ни шага, сдерживаемые невидимой преградой. А затем начали вспыхивать один за другим, превращаясь в искрящие бездымные факелы, горящие синим пламенем.

Борис Гаранин удивленно завертел головой и позвал:

- Эмма?

Его сын оглянулся на расщелину и… отшатнулся.

Над провалом, раскинув крестом руки, висела хрупкая черноволосая фигурка, сияющая так ярко, что смотреть на нее было едва возможно.

Огонь с крайних тел перекинулся на соседние, с ревом пополз в темные коридоры, освещая стены, источающие влагу, похожую на гной, белесые пятна мха… И вдруг исчез.

Метнувшийся к яме Яр едва успел выхватить Луку из воздуха. Из плеча девушки торчала тяжелая рукоять кинжала.

- Я же приказал тебе не колдовать, сука! – раздался голос Кости Медведева от входа.

Гаранин опустился на одно колено и осторожно уложил Луку на камни. Она смотрела на него глазами, полными слез, однако в глубине диковатых, расширенных, совершенно ведьминских зрачков бился бешеный огонек непокорности.

Яр, наклонившись, коснулся губами ее лба и выпрямился.

- Еще раз назовешь мою женщину сукой – и станешь пылью, - чуть повернув голову, сказал он и тихо добавил: - Отец, кинжал ведьмаческий…

- Понял, - коротко ответил тот, подходя и опускаясь на колени рядом с Лукой.

Яр, наоборот, поднялся. Развернулся к охраннику, что стоял у входа в пещеру, поигрывая мечом, будто сошедшим со страниц рыцарских романов.

- Я же сказал, ты труп – Гаранин, и сучка твоя – тоже! Но сначала я ее… – глумливо ухмыляясь, сообщил тот.

Договорить Медведев не смог – Яр рванулся вперед, ушел из-под удара клинка и впечатал противника в стену. Ведьмаки сцепились, молча, с ненавистью. Со стороны казалось, что они не двигаются, а стоят, чуть покачиваясь, как два гризли в танце.

- Лука, посмотри на меня, - приказал Борис Сергеевич, и она перевела на него туманящийся болью взгляд. – Сейчас я вытащу кинжал, а ты зажми рану. Давай, на счет три: раз, два…

Она не закричала и не упала в обморок, хотя боль была подобна вспышке молнии, выжигающей плоть. Потому что увидела, как подбирается со спины к Гаранину-старшему – вкрадчиво, беззвучно, неумолимо, - черная смерть в лохмотьях теней. Вместо того чтобы утихомирить боль, усилила ее и, не сдержав крика, «отдала» личу. Тот боли не ощутил - нечем было ощущать! - но под гнетом чужой воли застыл и задергался, как припадочный. Борис сориентировался мгновенно: извернувшись, упал на спину, снизу полоснул зачарованным против нежити ведьмаческим кинжалом по лохмотьям. Они, вспыхнув, исчезли, а лич издал леденящий душу вопль и шарахнулся в сторону. Гаранин-старший пружинисто вскочил на ноги. Лука смотрела на него во все глаза – куда девалась слабость? Он прыгнул вперед, вытягивая руку. С пальцев, сложенных особенным образом, сорвался светящийся знак, ударил в лича, заставив того снова припасть к земле. И опять лезвие кинжала отсекло от него часть. От вспыхивающих лохмотьев исходил черный дымок – то развеивался прах поглощенных личом жизней. Борис бил тварь огненными знаками, не давая подняться, и отрезал куски темноты, делая ее слабее.